Книга Синдром звездочета - Елена Ивановна Логунова

негодование, то ли хохот. Прорвалось в итоге и то, и другое: — Это что за чушь и бред?!

Резким движением она развернула меню ко мне.

— Чебурек с картофелем и грибами, — прочитала я и тоже опешила. — Да ладно?

— И это еще не самое удивительное! — Подруга перевернула страницу. — Смотри: «Чебурек веганский с фалафелем и прованскими травами»! А? Как тебе это?

— А я думала, чебуреки бывают только с мясом и сыром, — простодушно заметила тетушка.

— Нормальные чебуреки — да, с мясом или сыром. — Ирка выделила первое слово. — Но это у нас на юге, на родине чебуреков. А это явно изобретение местного шефа.

— Питерская кухня, — вздохнула я. — Оказывается, тут не только над шаурмой поиздевались.

— А клюквенный соус есть? — Архипов, турист-любитель аутентичных блюд, закопался в меню.

Мы с Иркой посмотрели на него с глубоким прискорбием, переглянулись и закатили глаза.

К счастью, чебуреки с мясом в меню тоже были, и даже вкусные, только очень маленькие. Правильный чебурек должен быть размером не с ладошку лилипута, а с подошву Гулливера. То, что нам подали в модном заведении, походило на правильный чебурек примерно так же, как игрушечная машинка на настоящий автомобиль.

— Зато их удобно есть, — защитила местное извращение коренная петербурженка Марфинька. — Пальцы не пачкаются, жир не капает…

— Ага, просто накалываешь чебуречек на вилочку и целиком засовываешь его в рот, — съязвила Ирка.

Мы кое-как наелись, потом нам принесли счет, и тут даже у лояльного к гастрономическим выкрутасам Архипова появилась претензия к неправильным чебурекам: правильные не стоят четыреста рублей за микромодель!

— Срочно едем пить чай! — постановила тетушка, поняв, что необходимо как можно скорее сгладить впечатление от питерской высокой кухни. — У меня в холодильнике домашний ореховый торт, гарантирую — он правильный.

На встречу с обещанным тортом ехали двумя машинами: мадамы в одном такси, остальные в другом. Мы заскочили в алкомаркет, чтобы взять к правильному торту подходящий ликер, и на место общего сбора прибыли позже, чем старушки-веселушки. Те уже накрывали стол к чаю, когда мы с Иркой вошли в квартиру.

Вадик обещал присоединиться к нам через минуту и побежал к себе, то есть в жилище художника. Архипов так резво поднимался по лестнице, что я еще не успела притворить входную дверь за спиной, когда он открыл свою… И громкий возмущенный вопль с нецензурным упоминанием чего-то экзистенциального услышали все мы!

Да его, наверное, и Леонид Игнатьевич с супругой у себя на первом этаже услышали! И голуби под самой крышей — те с перепугу повалили из чердачного окошка, как клубы дыма.

— Ну что опять?! — простонала Ирка, адресовав сей риторический вопрос тетиной хрустальной люстре.

Та, ясное дело, не ответила. В тишине громко звякнула крышечка, упавшая из ослабевших ручек Марфиньки на заварочный чайник.

— Это Вадюша кричал? — неприятно удивилась тетя Ида.

Она не одобряет употребление нецензурных слов. Хотя в ее секретном военном КБ, я уверена, в ходу были не только профессиональные термины. Особенно в трагические моменты провальных испытаний. Русский мат — своего рода универсальный клей, который все мы (будем честны) применяем в ситуациях, когда что-то внезапно сломалось, пошло вразнос и самым огорчительным образом разлетелось в мелкие клочья.

Я все еще стояла на пороге, поэтому первой выскочила на лестницу и помчалась вверх по ступеням, спеша узнать, какая катастрофа постигла Архипова.

Оказалось — все та же. Обрушилась Вавилонская башня!

— Дежавю, — взглянув на руины поверх моего плеча, произнесла подоспевшая Ирка. — И вовсе незачем было так орать.

Я покивала, тоже успокаиваясь. Ничего такого страшного мы не увидели. Подумаешь, пол по голень засыпан хламом, — нас таким не испугаешь, особенно во второй раз. В первый-то мы, надо признать, изрядно струхнули, поскольку предполагали, что в пучине барахла покоится бездыханное тело Архипова.

Сейчас наш друг стоял перед нами живой и здоровый. И очень злой.

— Опять! — возмущался он, пинками разгоняя волны по морю хлама. — В третий раз наводить тут порядок — это уже слишком!

— Не наводи, — посоветовала Ирка. — Надо купить большие пластиковые мешки, какие продаются в магазинах товаров для сада и огорода. Затолкаем шмотки в них, и пусть Кружкин потом сам разбирается, где у него что.

— Или можно распахнуть окно пошире и вывалить из него все без разбора, — предложила я другой вариант. — Хлам свалится на крышу, мы вылезем на нее из моего окна с тетушкиной шваброй и совковой лопатой дворника, а потом спустим лавину прямо в мусорный контейнер. Надо только подвинуть его на пару метров в сторону и ближе к стене.

— Интересный план, — сказала подруга, однако в ее голосе прозвучало сомнение. — Но вдруг Василию что-то из этого нужно?

— Для чего? Однажды уйти из жизни, задавленным кучей барахла? По-моему, это слишком оригинальный способ самоубийства.

— Ну, Вася Кружкин — художник, а Питер — столица тоски и депрессии, — заспорила со мной Ирка.

А Вадик вдруг перестал распинывать хлам и повернулся к нам спиной:

— В смысле — распахни окно пошире? Я его вообще-то перед уходом закрыл!

— Оно открыто, — отметила я очевидное.

— А я закрывал! — уперся он.

— И форточку тоже? — спросила Ирка.

— Оставил маленькую щелку для вентиляции. — Архипов поплыл по морю хлама к окну.

Он зачем-то покачал туда-сюда створку, выглянул наружу, улегся животом на подоконник и, не меняя этой интригующей позы, сдавленным голосом поинтересовался:

— Можно я вылезу в ваше окно?

— Зачем? — не поняла я.

А Ирка сокрушенно цокнула и встревоженно пробормотала:

— Не надо было ему лезть в окно тогда, в садовом товариществе! Но кто же знал, что бедняга подсядет на это дело с первого раза…

— Теперь ни одного окна не пропустит, — поддакнула я. — Вот так и приобретаются нездоровые зависимости.

— Что вы там придумываете? — Сердитый Вадик выгреб обратно к порогу и бесцеремонно вытолкал нас за дверь.

На лестничной площадке он протиснулся мимо, затопал вниз и вскоре хлопнул дверью тетиной квартиры. И все так деловито, целеустремленно!

— За ним, — скомандовала Ирка.

Это было лишнее: я уже сбегала по ступенькам.

— Что там случилось? — спросила тетушка, когда я промчалась мимо сервированного к чаю стола, поспешая в светлицу.

— И что происходит здесь? — расширила вопрос Марфинька, когда вслед за мной проскакала Ирка.

Вадик уже распахнул окно на втором этаже и вылез на крышу. Мы с Иркой не затруднились сделать то же самое.

Вообще-то мы летом часто выбираемся на крышу. Она под окном светлицы плоская и напоминает балкон или террасу, ограниченную стенами. С одной стороны вертикальная поверхность глухая, с другой — продырявленная окном квартиры Кружкина. Но художнику не повезло, от его окна до