Книга Письма. Документы. Воспоминания - Исаак Ильич Левитан

с Серовым, который два раза писал с него портреты, с В.Д. Поленовым, Архиповым, Константином Коровиным. Из артистов у него нередко бывал Шаляпин, игрою которого, как и самой личностью его, он восхищался.

– Вы, Федор Иванович, чего доброго и живописью занимаетесь? – спросил как-то Левитан Шаляпина, на что последний ответил, что только на собственной шкуре, намекая на свою способность гримироваться.

Из среды артистов Левитан был особенно близок с А.П. Ленским, артистом Малого театра, и хормейстером Большого театра Авранеком10. Близким другом художника был А.П. Чехов, к которому он часто ездил в Мелихово.

Уже при первом моем обследовании Левитана, когда он обратился ко мне за медицинским советом (это было в 1894 году), я констатировал тяжелое заболевание аорты, что было совершенно неожиданно в его возрасте и при его правильном образе жизни. Затем я отметил у него значительную нервность и наклонность к меланхолическому настроению. И вот совершенно неожиданно какое письмо я получил от него 13 июля 1895 года: «Вам я могу, как своему доктору и доброму знакомому, сказать всю правду. Знаю, что это дальше не пойдет. Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся. Остался жив, но вот уже месяц, как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить томпоны. Вот до чего дошел ваш покорный слуга. Хожу с забинтованной головой. Изредка мучительная боль головы, доводящая до отчаяния. Все-таки с каждым днем мне делается лучше. Думаю попытаться работать. Почти ничего не сделал и, вероятно, не сделаю. Вообще невеселые мысли бродят в моей голове. Лекарства, вами прописанные, принимаю. Письма ваши все получил. Желаю всего лучшего. Преданный вам Левитан.

Р. S. Об охоте и думать не могу. Звук выстрела противен»1[229].

Больше писем из Тверской губернии от Левитана не получал, а при встречах в Москве он никогда ни одним словом не обмолвился об этом случае12. Мне же по весьма понятным причинам неудобно было его расспрашивать.

Между тем, несмотря на далеко не старые годы Левитана, его здоровье стало безусловно подаваться. Не помню точно, в каком году, поднимаясь по лестнице на третий этаж Исторического музея на какую-то выставку, Левитан перенес тяжелый припадок грудной жабы. Поражение аорты было подтверждено на консультации проф. Остроумовым. Положение ухудшилось тем, что больного начало сильно лихорадить. У него развивалось то, что на медицинском языке называется endocarditis recurrens.

Повышенная температура и тяжелое состояние наложили печать на всю дальнейшую жизнь Левитана. Ему пришлось вести тот образ жизни, который ведут тяжелые сердечные больные, так что он стал реже посещать своих знакомых. Наши с ним встречи также стали значительно реже. У меня он был, я помню, после перенесенного мною тяжелого тифа в 1897 году. Я у него был в последний раз в 1899 году, за год с небольшим до его смерти. О смерти Левитана я ничего сказать не могу, так как свидетелем его последних дней не был. Я был в это время за границей и о смерти его узнал в Риме.

В 1898 году Левитан привез из своих летних работ изумительные по тонкости этюды. Один из них («Последние хорошие дни осени») был мною приобретен как раз в этот период. <…> Тогда же я приобрел у него этюд, который был написан значительно раньше и который изображал церковь в г. Плёсе XVI века. В настоящее время церковь эта не существует. Она сгорела. По просьбе председательницы Археологического общества гр. Уваровой я давал этот этюд Обществу для воспроизведения. Интересно то, что этюд этот находился раньше в Третьяковской галлерее, и, когда Левитан писал картину «Над вечным покоем», Нестеров посоветовал ему написать именно эту старенькую церковь. Левитан последовал этому совету, взял у П.М. Третьякова обратно свой этюд и написал на картине вместо обычной сельской церкви эту старую церковь г. Плёса. После этого П.М. сказал Левитану, что этюд этот стал ему не нужен, и предложил взять его обратно, заменив другим по его выбору.

В одно из моих последних посещений я получил от Левитана в подарок за то время, что я был у него врачом, акварель (акварель с гуашью) под названием «Октябрь». Перед этим Левитан предлагал мне выбрать любой этюд, причем показал мне, между прочим, этюд к картине «Плёс», которую я очень любил. «Вы пожелаете, может быть, взять мою акварель? Мои акварели очень редки», – сказал Левитан. И правда, я знаю лишь одну акварель Левитана в собрании Цветкова.

На подаренной мне акварели Левитан сделал трогательную надпись: «И. Левитан на добрую память милому А.П. Ланговому». Эта акварель воспроизведена в красках в великолепном издании А. Бенуа «Русская школа живописи», где указано, что в этом выпуске помещены некоторые вещи из частных собраний, имеющих бесспорно музейное значение.

Чтобы покончить с описанием работ Левитана, находящихся в моем собрании, я добавлю, что уже после смерти художника я приобрел у брата его хороший этюд, подписанный «Альпы», и четыре маленьких этюда, неподписанных, из которых два сделаны в Финляндии (этюды озера и города Нейшеора), а один изображает речку. Кроме того, у меня был еще один этюд, приобретенный мною у самого Левитана, к одной из моих любимых картин «Первая зелень», находящейся в Трет[ьяковской] галлерее. Этюд этот был в свое время уступлен одному любителю.

В.И. Соколов

МОИ ВСТРЕЧИ С ЛЕВИТАНОМ

С Исааком Ильичом Левитаном меня познакомил В. В. Переплетчиков на субботниках Московского общества любителей художеств, происходивших в доме Шидловской на Малой Дмитровке. Левитан и Серов были постоянными посетителями этих субботних собраний. Я был несказанно рад знакомству с Исааком Ильичом, так как находился под большим влиянием его творчества и буквально жаждал общения с ним. О Левитане, как о художнике и человеке, в то время ходило много всяческих слухов, но меня тянуло к нему прежде всего, как к глубокой творческой личности, покорявшей нас своим искусством пейзажа. Исаак Ильич с первой же встречи произвел на меня обаятельное впечатление.

В 1894 году по совету С.С. Голоушева я написал на конкурс Общества любителей художеств картину «Весна». Развертывая в выставочном помещении свою вещь, я увидел около себя Левитана. Мы поздоровались. Исаак Ильич заинтересовался моей картиной, взял ее в руки и понес в зал, где поставил на мольберт. Он, внимательно рассматривая ее и ласково улыбнувшись, похвалил меня.

– Знаете, я смотрел все работы, представленные на конкурс, – сказал Левитан, – вы должны получить если не первую, то вторую премию обязательно.

И верно, я получил на конкурсе вторую премию, первая досталась А. Степанову за «Осень». Я послал потом свою картину на Академическую выставку в Петербург, и она была приобретена Академией художеств.

Через некоторое время я попросил