Книга Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова

сложила на скамье. Затем верхнее платье. Присев, стянула обувь и чулки. Оставшись в одном нижнем платье, обхватила плечи ладонями.

Поколебавшись, Мавна сняла и исподнее тоже. Сложила поверх другой одежды и замерла, положив руки на бёдра.

Когда-то они были ощутимо круглее. Живот, грудь, плечи – всё было другим. Полным, мягким, округлым, румяным, как каравай. Мавна медленно щипнула себя за щёку и поняла, что на лице тоже почти ничего не осталось – кожа, а под ней мякоти чуть.

Она, конечно, оставалась шире, чем Купава. Плечи, запястья, щиколотки, скулы – её тело никогда не выглядело худым, и даже сейчас, лишившись былой мягкости, Мавна не казалась тонкой, но она хорошо помнила себя прежнюю. Округлую, красивую, с улыбкой на лице и смеющимися глазами.

А потом пропал Раско, и прошлая Мавна сгинула вместе с ним. Растворилась туманным утром, оставив вместо себя вот эту: хмурую, молчаливую, похудевшую и медлительную.

Но самое страшное было то, что Мавна уже не могла вспомнить, как ей жилось в прежнем теле и с прежним настроем. Она плеснула воды на угли и села на лавку, пытаясь вспомнить, как двигалась, когда была полнее и шустрее, когда тяжесть вины не давила на плечи… Не вышло. Жар парной никак не мог проникнуть в окостеневшее тело, размять кожу, мышцы и кости – Мавна сидела, распустив волосы и сложив руки на коленях, и дышала мелко, неглубоко, а в ушах всё звенело тишиной.

Тогда она ущипнула себя за бедро. Пальцы плохо слушались, а кожа всё равно казалась холодной, как у лягушки. Мавна ущипнула снова, уже сильнее. На бедре расплылось красное пятно. Хорошо.

Она вновь распалила в себе гнев на Смородника. Представила, как ударила бы его, будь хоть немного смелее и быстрее. Как схватила бы его за шею. Как могла бы выдернуть стрелу из земли и воткнуть ему в ногу… Как ударила бы в чёрную с белой полоской бровь. Как радовалась бы, увидев его кровь: он сбил её с пути, помешал пойти за Раско, унизил её, вдавливал щекой в землю и связывал заломленные за спину руки…

Мавна очнулась только тогда, когда поняла, что всё её тело покрылось синяками. Под кожей разливалась ноющая боль. Противная, но пройдёт. А вот Раско страдал куда больше.

Медленно поднявшись, она зачерпнула пальцами мягкого можжевелового мыла, посмотрела, как мыльная гуща тянется из маленького бочонка за её рукой, и принялась намыливать волосы – сначала едва-едва шевелясь, словно во сне, но постепенно всё быстрее и быстрее взбивая сероватую пену до тех пор, пока не покрыла все волосы и всё тело.

И пока намыливала и смывала пену, пока подливала горячей воды на угли, пока, зажмурившись, вдыхала густой смолисто-травяной пар и ощущала, как горячие струи стекают по свежим синякам, Мавна думала лишь одно: «Что я делаю?»

Быть может, стоило попросить Варде больше не приходить? Не брать у него шкурку и не выходить к нему вечерами. Не слушать, что он говорит. Просто забыть о нём как не бывало. Но кто тогда рассказал бы про Раско?

Мысли завихрились и перепутались, и Мавна плеснула себе в лицо из другого ведра с холодной водой.

Она уже выбрала. И возвращаться в деревню точно не станет – пока не убедится, что Раско никак нельзя вернуть.

Ей действительно приготовили новую одежду. Мавна вообще заметила, насколько тут всё странно устроено: снаружи – ничего особенного, едва ли не рухлядь, особенно Сенницына избушка, зато внутри – богатая резьба под потолком и вокруг окон, красивые предметы и множество дорогих вещей. Видимо, всё то добро, которым веси платили за защиту, чародеи свозили сюда.

Вот и чистое платье было скроенным из хорошей шерстяной ткани, тёплое и мягкое, с вышивкой по рукавам и вороту, а душегрея и того краше: вишнёвая, с меховой оторочкой и крупными цветами, нашитыми из кусочков другой ткани.

Одевшись, Мавна укрыла волосы платком и хмыкнула себе под нос. В других краях такое носили бы зимой или ветреной осенью, а тут – пожалуйста, лето на дворе, но изволь носить шерсть и мех, если не хочешь замёрзнуть вечером.

Снаружи её вновь встретила Варма – ждала, поди, у выхода. Ухватила её за локоть, но неловко, будто вполсилы, и указала за деревья.

– Пойдём к костру. Ты видела когда-нибудь, как молятся чародеи?

Мавна видела, как молятся у них в деревне – украдкой, шёпотом, прося Покровителей о чём-то своём. Да и сама так же молилась, будто стыдясь и не подыскивая нужных слов. Но Смородника перед костром она тоже видела, и он её удивил – смотрел неотрывно в пламя, безмолвно шевелил губами и прикасался кончиками пальцев ко лбу и груди.

– Да, – ответила Мавна. – Однажды.

До неё донёсся шум: смех и приглушённые расстоянием разговоры. Скоро деревья расступились, и Мавна увидела круглую поляну, вытоптанную множеством ног и так же покрытую толстым слоем опавшей хвои, как и всё тут, в чародейском поселении. Посреди поляны горел костёр; видно, его лишь недавно развели, и огонь только разгорался, лениво переползая с хвороста и кусочков коры на ветки побольше, а с них на брёвна, поставленные наподобие остроконечной крыши.

Вокруг костра собирались люди. Юные девушки и парни возились у бочек, помешивая черпаками какой-то напиток, и над поляной пахло сладко-хмельно, смолисто и дымно. Другие садились вокруг костра, собирались по нескольку человек. Мавна узнала тех чародеев, которые чуть не устроили драку у ратницы, а ещё того чернобородого, который приезжал к ним в деревню. Кажется, Смородник называл его Ирником.

– Тут будут все отряды? – Она повернулась к Варме.

Варма растерянно повела плечом.

– Да нет. Всегда кто-то на объезде или охоте. Все отряды не могут собраться вместе. Кто сейчас в поселении, те и придут к костру.

– А Матушка Сенница придёт?

Варма стояла чуть поодаль, будто дошла до невидимой границы, и растерянно потирала локоть. Мавна мотнула головой в сторону костра – пошли, мол, но Варма быстро улыбнулась и опустила глаза.

– А Матушка Сенница как захочет. Она у нас всё делает по сердцу. Захочет – придёт, нет так нет. Но у костра ей каждый будет рад.

– А ты? – Мавна догадалась, что Варма не хочет приближаться к чародеям. – Не пойдёшь?

По лицу Вармы пробежала тень. Она попыталась вновь выдавить из себя улыбку – вежливую, немного заискивающую, но её губы дрогнули.

– Если только с краешка присяду.

Она обернулась, высматривая кого-то, и осторожно шагнула вперёд, к скамейкам из широченных брёвен, распиленных вдоль. Варме махнул рукой какой-то