Книга Последний день лета - Анна Князева

что назавтра в областное следственное управление нагрянет армия адвокатов.

Утром Кирилл забрал Надежду вместе с ее вещами в свои апартаменты. Они буквально не могли наглядеться друг на друга и светились счастьем. Ульяна порадовалась за них, но чувствовала внутри себя пустоту.

Нет, она не скучала, знала, что постепенно приспособится к новому ритму и привычкам, но вместе с тем еще острее почувствовала одиночество и неустроенность своей женской судьбы.

Она уже собиралась на работу, когда в дверь постучалась Руднева. Администраторша привела с собой рабочего Германа, чтобы тот исправил протечку в ванной, о которой сообщила горничная.

Ульяна попросила несколько минут, собираясь принять душ и, чтобы Герман не терял времени даром, налила ему чашку кофе и усадила за стол. Спустя короткое время она уступила ванную Герману. Тот взял свой ящик с выжженным домиком и приступил к работе.

Когда Ульяна прошла в фойе, чтобы забрать ключ от автомобиля Кирилла, то несколько минут поговорила с Рудневой о несчастьях, которые в последнее время обрушились на пансионат. После этого она села в машину и поехала в Зареченск.

Последний сеанс у доктора Сорокина продлился дольше обычного и охватил оставшийся временной промежуток ее жизни. Далее психотерапевт приступил к резюмирующей части лечения и рекомендациям.

– Советую вам не ограничиваться только этим и пройти еще один курс. – Он улыбнулся. – Желательно у меня.

– Воспользуюсь вашим советом, – проговорила Ульяна и добавила: – Если задержусь в пансионате.

– Делая выводы, могу с полной уверенностью заключить: все ваши беды происходят из детских воспоминаний и комплекса вины. Вам следует твердо усвоить: в том, что случилось, вашей вины нет. Ни в том, что, не дождавшись няню, вы вышли за школьные ворота, ни в том, что не смогли убежать от похитителей. Практика показывает, что зачастую поступить иначе не было никакой возможности, поэтому самобичевание в данном случае неуместно.

– Да я вроде не самобичуюсь… – начала говорить Ульяна.

Психотерапевт ее перебил:

– Вам необходимо освободиться от этого груза и много работать над собой, чтобы преодолеть комплексы. Мы подробно поговорили обо всем, и поверьте мне как специалисту в этой области, произнесенная вслух проблема выглядит не так серьезно и страшно, как до этого.

– Я понимаю.

– Теперь о вашем проступке.

Ульяна смутилась.

– Мне не хочется, чтобы вы подумали…

– А я и не думаю, – улыбнулся Сорокин.

– Моя вина заключается в том, что я не была при исполнении, когда стреляла в насильников. Поэтому наказание понесу как гражданское лицо по другим статьям.

– Вечером, в парке, одна… Насколько я знаю, вы стали свидетелем попытки изнасилования.

– Да, и, если бы не выстрелила, эти двое могли убить ту девушку, а заодно и меня.

– Ну да, – с сочувствием проговорил психотерапевт. – Если бы не выстрелили, вас обвинили бы в бездействии или в оставлении без помощи лица, находящегося в опасном для жизни состоянии. – Он улыбнулся. – По счастью, оба мерзавца живы. Могу вас заверить, что я напишу хорошее заключение. На этом основании вы скорее всего сможете продолжить работу в следственном управлении.

– Спасибо. – Ульяна покраснела от удовольствия и не преминула напомнить: – Вы обещали поискать записи про Тыртычную.

– Ах да! – Сорокин вытащил из ящика толстую тетрадку и раскрыл ее на закладке. – Ну вот, пожалуйста, читаю: «Наличие галлюцинаций. Больная постоянно говорит о похищенной девочке, которую держат взаперти. Она просит освободить ее и отправить домой». – Врач поднял глаза. – И так изо дня в день. Если честно, тогда я не видел оснований для удержания Тыртычной в психоневрологическом диспансере. Она вполне могла оставаться дома, полноценно жить и работать. Впрочем, за неполный год мне удалось добиться ее выписки.

– Бедная… – Ульяна опустила глаза. – Всего рассказать не могу, но вы должны знать, доктор: похищенная девочка была, Тыртычная говорила правду.

– Боже мой! – воскликнул Сорокин и растерянно огляделся. – Это были вы?! Какое несчастье!

Она покачала головой.

– Произошло преступление, и виновные должны ответить по закону.

Пропуск для Ульяны был у дежурного, и она, предъявив паспорт, прошла через турникет и направилась к Богданову. В нетерпеливом ожидании новостей она не шла, а летела. Стукнув два раза в дверь, она заглянула в кабинет:

– Здравствуйте! Разрешите войти?

– Заходите, Ульяна! – Богданов отложил документы, встал и предупредительно выдвинул стул. Потом, дождавшись, когда она сядет, вернулся на свое место. – Имеете что-то сообщить?

– Я говорила с психотерапевтом Сорокиным, который лечил Тыртычную. Он подтвердил нашу версию: ее засадили в психушку из-за того, что она рассказала про похищенную девочку. – Опустив голову, Ульяна продолжила: – В каком-то смысле ее убили из-за меня.

– Вы здесь ни при чем! – оборвал Богданов. – Нюни не разводите. Вышло как вышло. И вот вам продолжение этой истории: знаете, кто написал на Тыртычную заявление?

– Кто?

– Елена Петровна Курочко. А ее будущий муж, в то время капитан милиции Гуров, незамедлительно организовал госпитализацию. Все сопроводительные документы с его подписью. И, кстати, тот самый жених Тыртычной…

– Ваня Божуков?

– Его осудили на пять лет за то, что он ударил Гурова. Бедняга… Дальше так и пошел – от одного срока до другого.

– Боже, какая подлость…

Богданов, сожалея, посмотрел на нее:

– Дорогая моя Ульяна, неужели еще не очерствели сердцем? Неужели не насмотрелись?

– Подлость… Подлость… Подлость… – Она стиснула руки в кулаки и, чтобы не расплакаться, задала вопрос: – Что с Тягачевым? Допрашивали его?

– Было дело, – многозначительно обронил Богданов. – Успел до приезда адвокатов.

– Он что-нибудь рассказал? В чем-нибудь признался?

– Ну, с Флеером, как вы понимаете, все ясно без признаний. Свидетельница осталась жива, и ему никак не отвертеться. На повестке вопрос срока заключения, над этим и будут работать адвокаты. Да Тягачев и сам гребет в эту сторону – сказал, что убил Флеера в состоянии аффекта из страха быть разоблаченным перед женой. Якобы Флеер шантажировал его, и он позвал его в раздевалку для переговоров, подальше от посторонних глаз. Слово за слово, сам не заметил, как сорвал со стены огнетушитель и ударил Флеера по голове.

– Ну, положим, никакого слова за слово у них не было. Тягачев ударил Флеера, как только тот появился.

– Согласен, что это очевидно.

– А как он объяснил свое нападение на Надежду?

– Пока никак. Все еще впереди, будем ждать обещанных Марго адвокатов.

– Что-нибудь сказал про убийство Гуровой?

– Тягачев стоит на своем – не убивал, и все. Говорит, что, когда ушел из фургона, она была живее всех живых. Правда, сознался, что не состоял с ней в любовной связи.

– Тогда из-за чего они поругались?

– Тайна, покрытая мраком, – сказал Богданов и вдруг вспомнил: – Да, и еще! Тягачев здоров, как бык. Я говорил по телефону с