Книга Динозавры тоже думали, что у них есть время. Почему люди в XXI веке стали одержимы идеей апокалипсиса - Марк О’Коннелл

загрязненной территорией Зоны и чистой Украиной. Беларуси не так повезло.

Вас сразу же поражает странная красота этого места, необузданное изобилие природы, наконец-то освободившейся от своего венца, своего проблемного ребенка. Дорога, по которой вы идете, растрескивается под силой прорастающих растений, под беспечной настойчивостью жизни, рвущейся вперед и продолжающейся далее. Сейчас середина лета, жаркий день, однако прохладный ветерок шепчет и играет в листве и повсюду видны бабочки, приглядывающие за руинами. Это очень мило и по-своему жутко – мир, торжественно заявляющий о своей непорочности.

– Все поля постепенно превращаются в лес, – сказал Игорь. – Природа возвращается к тому состоянию, в каком она была до людей. Лоси. Дикие кабаны. Волки. Редкие виды лошадей.

Колоссальная ирония Чернобыля в том, что, будучи местом самой разрушительной экологической катастрофы в истории, этот регион, бывший дом для 120 тысяч советских граждан, десятилетиями был лишен присутствия человека и благодаря этому фактически стал крупнейшим природным заповедником во всей Европе. Войти в Зону – значит одной ногой оказаться в раю, каким он был до грехопадения человека, а другой – в постапокалиптической пустыне.

Недалеко от границы мы остановились и прошли немного в глубь заросшей местности, которая когда-то была деревней. Мы остановились на поляне, чтобы рассмотреть большой череп, разбросанные кости.

– Лось, – сказал Игорь, легонько тыча в останки мыском кроссовка. – Череп лося, – уточнил он.

Вика обратила наше внимание на невысокое здание с обвалившейся крышей, вход в которое частично закрывал поваленный ствол дерева. Она взмахнула перед собой рукой в театральном жесте.

– В этот жаркий день, – сказала она. – Кто хочет купить у меня мороженое?

Когда-то здесь был магазин и можно было купить мороженое.

Мы с Диланом обменялись настороженными взглядами. Он был одет, как всегда, удобно. Черно-серый спортивный костюм от Nike, белые кроссовки, темные очки: он смахивал на главаря мафии, который в результате каких-то невероятных комических махинаций оказался в микроавтобусе в Чернобыльской зоне отчуждения.

Тридцать один год – это, конечно, большой срок, но все равно впечатляло, насколько полно природа за это время захватила власть над этим местом. В этих развалинах было не легче представить себе туристов в джинсах и кроссовках, поедающих мороженое, чем на разрушенных улицах Помпеи вообразить людей в тогах, поедающих оливки. Удивительно, как быстро мы, люди, перестали иметь отношение к делам природы.

Игорь указал на дом женщины, к которой раньше часто водил туристов. Она вернулась в 1988 году, через два года после аварии. Как и большинству из 140 или около того постоянных жителей Зоны, которых украинцы называли «самоселы» (самостоятельные поселенцы), к моменту эвакуации и государственного переселения ей было уже много лет. Приспособиться к жизни за пределами того единственного дома, который она всю жизнь знала, ей было трудно. В декабре прошлого года было холодно, и, когда Игорь не увидел дыма из трубы этого дома, он позвал хозяйку по имени: «Розалия! Розалия!» – и не услышал ответа.

Он нашел ее мертвой в избе. Ей было восемьдесят восемь лет, она была последней жительницей своей деревни.

Официально здесь все жестко контролируется. Посетителям запрещено входить в любые здания в заброшенном городе Припять – все они в упадке и структурном разрушении, многие явно готовы рухнуть в любой момент.

Работодатель Игоря и Вики теоретически может лишиться лицензии на въезд в Зону, если его гидов поймают за тем, что они водят туристов в здания. «Случаи аннулирования разрешений уже были», – сказал Игорь. Но, объяснил он, его компания оказалась в непростом положении из-за роста конкуренции в последние годы. Если бы они не водили клиентов в здания – по лестницам на крыши, в бывшие дома, на рабочие места и в школьные классы, – это сделала бы какая-нибудь другая туристическая компания, а люди больше всего на свете хотят попасть в самые сокровенные уголки этого заброшенного мира.

Один из шведов, которых было примерно треть в нашей группе, спросил, был ли кто-то из посетителей Припяти серьезно ранен или погибнет во время осмотра заброшенных зданий. «Пока нет», – ответил Игорь тоном более зловещим, чем, возможно, намеревался.

Далее он пояснил, что судьба небольшого, но процветающего туристического бизнеса висит на волоске и зависит от национальности того человека, который будет ранен или убит во время тура.

Если во время осмотра здания погибнет украинец, то, по его словам, «хорошо, никаких проблем, все продолжится, как обычно». Если это будет европеец, то полиции придется немедленно прищучить экскурсоводов, проводящих людей в здания. Но хуже всего будет, конечно, если убьется или серьезно поранится американец. По словам нашего экскурсовода, после такого предприятие немедленно закроют.

– Пострадает американец – все, – подытожил он свой рассказ, – больше никаких туров в Зону. Финита.

Туризм в зону Чернобыля стремительно развивался последнее десятилетие или около того. По словам гида, в 2016 году Зону посетили тридцать шесть тысяч человек благодаря ее популяризации в медиа. Припять рисовали как постапокалиптическую реальность такие фильмы, как «Запретная зона»[93] и «Крепкий орешек: Хороший день, чтобы умереть» (A Good Day to Die Hard), телевизионные шоу, такие как «Жизнь после людей» (Life After People) канала History (целая серия фетишистского изображения восстановления природной среды после исчезновения человеческого вида), и видеоигры, такие как S. T. A. L. K. E. R., Fallout 4 и Call of Duty: Modern Warfare.

Последняя игра была одной из причин, по которой Дилан так быстро согласился на нашу поездку. В ней был сентиментальный резонанс, поскольку над этой игрой работала его компания – поставщик сетевого программного обеспечения для многопользовательских онлайн-игр, когда ее приобрела компания-разработчик игр Activision.

«Это очень знаковое место в игровой индустрии», – сказал мой товарищ.

Мы смотрели на то же самое заброшенное колесо обозрения, которое несколько раз видели утром в микроавтобусе в эпизоде Top Gear, трейлере фильма, музыкальных клипах. Это была самая узнаваемая достопримечательность города, самый легко читаемый символ утопии разрушения. Наша маленькая группа бродила по ярмарочной площади Припяти, любуясь кинематографическим зрелищем катастрофы: чертово колесо, заросшие мхом бамперы автомобилей, полуразложившиеся от ржавчины качели.

Торжественно открыть парк, по словам Вики, планировали на праздновании Международного дня трудящихся 1 мая 1986 года, через неделю после катастрофы, поэтому фактически парк так никогда и не использовался. Стоя рядом с ней, Игорь держал дозиметр, объясняя, что уровень радиации в округе вполне безопасен, кроме некоторых небольших участков на ярмарочной площади, где значения опасно высоки.

Например, мох на бамперах автомобилей – один из самых токсичных предметов во всей Припяти, который поглощает и удерживает больше радиации, чем другие поверхности. Поэтому мха вообще следовало избегать, как и всех видов грибов,