Книга Закон тени - Джулио Леони

Костюмы танцоров напоминали одежды, которые Пико не раз видел на фигурах с фризов и барельефов античных зданий. Он залюбовался их яркими красками, как вдруг в глубине зала показалась еще одна фигура в свободной красной накидке, волнами колышущейся при каждом движении. Под ней угадывалось гармонично сложенное тело.

Лицо скрывала греческая маска с прямым носом и губами, растянутыми в вечной улыбке. Замысловатое украшение из колосьев и листьев полностью закрывало волосы, спускаясь на плечи.

Новая маска вышла в середину круга и, легкими шагами перебегая от одного танцора к другому, слегка касалась всех по очереди. Вдруг один из них отделился от круга и приблизился к ней, повторяя все ее движения. Двигаясь с ней в унисон, он стал невидим за ее спиной.

И в тот момент, когда женщина сделала резкий выпад, почти коснувшись земли, Пико вдруг увидел, как «двойник» тоже пригнулся и сделал вид, что хочет укусить ее за руку.

Женщина, вздрогнув, отпрянула и движениями изобразила ужас. Музыка зазвучала громче и выше тоном. Танцовщица снова побежала внутри круга, словно спасаясь от масок, а те сдвигались все теснее. Наконец, с последним судорожным прыжком, она упала. Тогда от кольца масок, сомкнувшихся над нею, отделились четверо. Они встали вокруг безжизненного тела, подняли его над головами и, раскачиваясь, унесли. Вместе с этой скорбной процессией удалились и танцоры с факелами.

Зал погрузился во тьму. Но вдруг опять появился свет, и возле двери возник новый персонаж в длинной тунике и сверкающих золотом латах, на которых было изображено солнце с лучами. На голове у актера красовался шлем, на гребне которого сияло кольцо с горящими свечами. Медленно выступая вперед, этот воинственно одетый персонаж нежно перебирал струны лиры.

Он остановился перед креслом кардинала, раскатил последний аккорд и запел под аккомпанемент остальных инструментов. Он оплакивал утрату любимой и молил загробные силы позволить ему еще раз увидеть подругу.

В глубине зала Пико различил какое-то движение. Женщина, только что сыгравшая собственную смерть, молча появилась возле певца, встала за его спиной и ответила на мольбу нежнейшим пением.

Не оборачиваясь, он протянул руку назад, вслепую пытаясь нащупать руку подруги. Найдя наконец ее пальцы, он восторженно вскрикнул и, стиснув их, повлек женщину за собой.

Так они прошли несколько шагов, и вдруг мужчина, поддавшись чувству, на миг обернулся. Теперь у него вырвался крик отчаяния, и рука подруги выскользнула из его пальцев. Он в ужасе застыл на месте, а женщина отступала назад, протягивая к нему руки, пока не скрылась за дверью.

Влюбленный выронил лиру и закрыл руками лицо. Музыканты заиграли торжественную мелодию, и он, как слепой, сделал несколько нерешительных шагов. Танцоры окружили его. Их кольцо все сужалось, пока он совсем не скрылся из виду. Когда же круг разомкнулся, его тело было распростерто на земле. Светящаяся корона валялась рядом, и последнее, что увидел Пико, были ноги танцовщиков, втаптывающие огоньки в землю.

Слуги быстро зажгли свечи, и зал вновь обрел праздничную торжественность.

— Что вы думаете по поводу увиденного? — спросил Манетто.

— Аллегория Орфея и Эвридики, представленная, конечно, с некоторыми вольностями, но очень убедительно, — рассеянно отозвался Пико.

Он задумался о том, что зрелище странным образом совпало с содержанием исчезнувшей книги, словно организатор этой пантомимы о чем-то догадался и пытался подать тайный знак.

Встряхнувшись, юноша с раздражением отогнал эти мысли. Первейшим источником всяческих предрассудков было вот так придавать значение любой чепухе. Представление о том, что молния — это гнев Господень, лежит всего в шаге, но это не значит, что ему надо следовать. В этот момент мимо них проходил Антонио Перфетти в сопровождении Помпония Лаэта. Должно быть, он услышал последние слова Пико, потому что остановился и приветствовал Манетто так, будто они были давно знакомы.

Флорентинец тоже раскланялся с обоими и указал на юношу:

— Господа, хочу представить вам выдающегося человека. Это Джованни Пико, граф делла Мирандола. Он прибыл в Рим, чтобы насладиться красотами города, посетить святые места и найти духовную поддержку.

— Ваше имя мне знакомо, — сказал Перфетти, неожиданно приветствуя Пико почтительным поклоном. — О студенте с необычайной памятью много говорят в крупнейших университетах Италии. Естественно, после обсуждений универсального знания.

— Моя память — дар незаслуженный, — покраснев, отозвался Пико. — Истинное знание заключается не в начетническом накапливании понятий, а в их истолковании. А для истолкования нужны другие способности. Их я и стараюсь развить, терпеливо занимаясь исследованиями.

— Похвальные намерения, — заметил Помпоний, подойдя ближе и бросив на юношу долгий взгляд.

Лаэт выглядел лет на шестьдесят. Его лицо уже несколько оплыло, хотя в черных волосах почти не видно было седины. Глаза живо поблескивали. В них, безусловно, светился недюжинный ум, но и тонко наложенный грим тоже придавал им немалую выразительность.

Джованни, похоже, произвел на него сильное впечатление, и он внимательно его разглядывал сверху вниз.

— Итак, вы прибыли сюда, чтобы насладиться нашим городом. А какие места вы называете святыми? Ведь за свою долгую историю Рим повидал многие поколения богов. Воистину двадцать первое апреля, день основания Рима, следовало бы почитать во всем мире как день начала всех начал.

— Милейший Джулио, уж не хотите ли вы смутить ум нашего нового юного друга своей страстью к древностям? Полагаю, он приехал, чтобы прильнуть к христианским источникам. Ведь христианство явилось в Рим последним и объединило все культы, — вмешался Перфетти, явно желая повернуть в другое русло разговор, который мог принять опасный оборот.

Пико решил его поддержать.

— Прекрасная музыкальная аллегория, которую нам представили, отдает дань заслуженного уважения древним верованиям. Я узнал, что пантомимой мы обязаны вам, — заметил он, повернувшись к неаполитанцу.

Перфетти принял похвалу с изящным поклоном.

— Печальная история Орфея и тема, которую она пронесла сквозь века, всегда меня волновали. Сюжет о любви, утраченной из-за своей чрезмерности, трогает сердце, как никакой другой. Вы не находите?

— Несомненно. Но мне показалось, что вам до чрезвычайности удалась еще одна вещь: невозможность вырваться из силков смерти даже при божественной поддержке. Быть может, это один из самых трагических законов, которые положены для нас природой.

— Вы утверждаете, что из страны теней не возвращаются? — спросил Помпоний, глядя ему прямо в глаза. — Но ведь воскресение из мертвых — один из основных постулатов религии, которую вы исповедуете. Или вы не верите в это, как я не верю в христианскую доктрину?

Он говорил вызывающе дерзко, словно давая понять, что здесь он среди друзей и ничего не боится.