Книга Вторая мировая война. Хроника тайной войны и дипломатии - Павел Анатольевич Судоплатов

либо узковедомственные профессионалы, например маршал Василевский, либо бесцветные партийно-хозяйственные функционеры-исполнители – новоявленный маршал Булганин. В начале 1946 года пост министра госбезопасности вместо Меркулова занял новый сталинский выдвиженец, бывший начальник военной контрразведки СМЕРШ Абакумов. Маршал Берия был полностью отстранен от курирования спецслужб, хотя за ним и оставили руководство советской атомной программой.

Послевоенные репрессии в органах безопасности

Послевоенный период деятельности Сталина заложил основу усложнения механизма руководства экономикой и социально-политической сферой. Создавались целые направления, новые отрасли народного хозяйства. Обострение борьбы между приближенными Сталина вылилось в новые репрессии и разгром некоторых «антипартийных группировок» (например, «Ленинградское дело»). В результате против самого министра Абакумова фабрикуется дело о заговоре МГБ против руководства страны. Итак, спецслужбы снова оказались под огнем не только Хозяина, но и различных фракций в политбюро и секретариате ЦК партии.

«Дело Абакумова» и привязанный к нему «сионистский заговор в МГБ», фоном для которого стала антисемитская кампания, – апофеоз политических разборок накануне смерти Сталина. Весной 1953 года Берия, на три месяца поставленный у руля Лубянки во главе расширенного МВД, искусственно выделил «дело врачей» из дела МГБ. Ведь врачи были подшиты к заговору лишь как инструмент, с помощью которого Абакумов якобы готовил захват власти.

Все, что могло как-то обелить Виктора Абакумова, не устраивало ни Берию, ни Хрущева, ни других, кто разбирался с этим делом, – вплоть до комиссии со Старой площади, возглавляемой М. С. Соломенцевым, а на излете перестройки – А. Н. Яковлевым. Только совсем недавно стало документально известно о существовавшей с тридцатых годов в недрах политбюро комиссии по судебным вопросам. Репрессивные мероприятия, проводимые спецслужбами, а также нацеленные против самих органов госбезопасности и их номинальных руководителей, направлялись не узкой группой кураторов секретных служб, а всем политбюро. Но последнее слово всегда принадлежало Хозяину – Сталину, Хрущеву, Брежневу, Горбачеву.

В общественном мнении устоялось представление, близкое к истине, что разведка всегда работала в белых перчатках и лишь добывала информацию, а контрразведка, следственные органы проводили репрессии. Однако правда состоит в том, что почти все крупные политические процессы были инициированы в ЦК на основе материалов, добытых внешней разведкой. Документы из архивов подтверждают: эти оперативные разработки начиная с двадцатых годов и дела Промпартии имеют закордонные первоисточники, включая сигналы от агентуры в российских эмигрантских кругах. Агентура поставляла информацию то об антисоветских высказываниях, то о враждебной болтовне за рубежом советских граждан, имеющих вполне официальные контакты с бывшими соотечественниками, вхожими в эмигрантские организации. Нередко через эти каналы действовали иностранные спецслужбы. Но главное, что политический сыск проникал поверх границ в нужном советскому руководству направлении.

Обвинение в попытке стать над партией, первоначально выдвинутое против Абакумова, в июне 1953 года было сполна использовано Маленковым и Хрущевым при смещении Берии. Каждый последующий руководитель, развенчивая своего предшественника, играл на отмене и пересмотре дел. «Сто дней» Берии в МВД отмечены, помимо всего, реабилитацией лиц, близких к Маленкову, обвиненных при Сталине в попустительстве выпуску недоброкачественной авиационной продукции. Многие из репрессированных офицеров, генералов и адмиралов в апреле и мае 1953 года были реабилитированы Военной коллегией Верховного суда СССР с подачи Берии, вскоре арестованного как врага народа. Прекращались все дела о военных заговорах, ряд видных военачальников был возвращен к прежней работе. Сложнее оказался расклад в отношении Абакумова, от которого в политбюро спешили избавиться.

Хрущевская профилактика

Роль спецслужб как инструмента борьбы за власть была творчески переосмыслена новым руководством, прежде всего Маленковым и Хрущевым. Именно Маленков – глава правительства – отдал приказ об аресте Берии 26 июня 1953 года. Когда арестованный следователь МГБ Рюмин начал давать показания против Игнатьева, последнего при Сталине министра госбезопасности, и всплыло имя Маленкова в качестве одного из соавторов крупных политических дел – Берия (за две недели до своего ареста) направил Маленкову протоколы этих допросов. Шеф МВД имел неосторожность рекомендовать председателю Совета министров арестовать последнего при Сталине министра госбезопасности С. Игнатьева и обвинить его в грубейших нарушениях законности в «деле врачей». Видимо, это «переполнило чашу»: ведь Игнатьев являлся человеком Маленкова.

Еще при Сталине Игнатьев оказался вовлеченным в оперативные дела по компрометации Берии и стал для последнего главной мишенью. Конечно, Маленков хорошо понимал, что попытка расправы с Игнатьевым будет означать выбивание показаний и на него, Маленкова. История с манипуляциями компроматами завершилась молниеносной расправой с Берией, маскируемой выдвижением против него мифических обвинений в шпионаже и попытках захвата власти, хотя Берия находился под бдительной опекой своих замов Круглова и Серова (ставленников Маленкова и Хрущева).

С этого момента масштабы репрессивной политики заметно уменьшились, но роль органов госбезопасности как инструмента правящей власти не изменилась по существу. Хрущев добился назначения Руденко генеральным прокурором СССР и через него взял в свои руки весь компромат, содержащийся в показаниях Берии, на всех членов коллективного руководства – Президиума ЦК КПСС и Совмина. До 1954 года, когда Никита Хрущев стал фактическим лидером страны, вся канцелярия, следственные материалы и особые архивы находились у Маленкова. Круглов возглавил МВД, а Серов – КГБ. Таким образом, Никита Сергеевич получил все рычаги информационно-аналитического и силового контроля над страной. В дальнейшем именно Серов, ставший в 1954 года председателем КГБ, подбирал материалы Хрущеву, когда тот разворачивал кампании борьбы с антипартийной группой и другие акции внутри кремлевского руководства.

Контроль над материалами спецслужб позволил Хрущеву осуществить его знаменитый доклад на XX съезде КПСС. Без Руденко и Серова, тщательно подбиравших нужные лидеру документы, демарш Хрущева был бы невозможен. Комиссия Шверника не проводила настоящего расследования, не копала глубоко, особенно в архивах ЦК. Основные данные, которыми оперировал Хрущев, извлекались из дел, хранящихся в Военной коллегии Верховного суда, Военной прокуратуре, а также в секретных сейфах КГБ.

Во времена хрущевской «оттепели» приоритеты в политике советского руководства изменили и роль силовых ведомств. От Хрущева до Горбачева, а в новой России при Ельцине, руководитель государства периодически «профилактирует» военные ведомства и спецслужбы, указывая им «свое место». Разница лишь в том, что у каждого лидера – свои методы, подходы к расстановке кадров, мотивы для принятия решений. Когда речь шла об удержании личной власти в борьбе с мощными соперниками, Хрущев лично контролировал спецслужбы. Разгромив «антипартийную группу», затем отстранив маршала Жукова от руководства Министерством обороны, Никита Сергеевич почувствовал себя вне опасности.

Жукова обвиняли на Пленуме ЦК 1957 года даже в том, что создаваемые им группы спецназа, отвечающие современным требованиям, предназначались чуть ли не для захвата Кремля. Хотя руководство знало, почему возникла потребность в планомерном реформировании войск «гибкого реагирования»: после