Книга Опасный искуситель - Сабрина Джеффрис

– Я помогу тебе, – поспешила сказать Корделия, вставая из-за стола.

– Нет необходимости, – она бросила на Корделию многозначительный взгляд и ободряюще улыбнулась. – Я всего на минутку, предупредить повара, сидите-сидите, пейте чай. – И прежде чем Корделия успела что-либо сказать, исчезла из комнаты.

Корделия чувствовала себя одинокой и брошенной, эти чувства усилились, когда, оторвавшись от окна, герцог повернулся к ней. Сначала он ничего не говорил, а лишь жадно смотрел на нее, при этом она чувствовала себя как загнанный кролик.

Вспомнив сейчас то, что он говорил вчера, она, встретившись глазами с его взглядом, произнесла:

– Сейчас я одна, ваша светлость, оставьте меня, покуда я не соблазнила вас своим непристойным поведением.

– Единственный, кто считает вас непристойной, – это вы сами.

– Если вы не хотите удалиться, я должна сделать это сама, – сказала она, поднимаясь.

– Черт бы вас побрал, почему вы все переиначиваете? – Опершись руками о край стола и наклонившись вперед, он проговорил: – Еще вчера я объяснил вам, что сам теряю над собой контроль, а вас не упрекаю ни в чем.

Она помедлила, ухватившись за спинку стоящего рядом стула.

– Но вчера вы были сердиты на меня.

– Не на вас, а на себя.

– Вы сказали, меня надо запереть. Вы сказали, я провоцирую ваши низменные чувства, будто это моя вина. – Она проглотила комок в горле и продолжала тише: – Я знаю, что виновата в том, что не дала вам пощечины, не оттолкнула вас и…

Он тяжело вздохнул.

– Посмотрите на меня, Корделия.

Сжав губы, она подняла голову, стараясь сохранить остатки гордости, чтобы не смущаться этой странной беседой.

Глаза его сверкали.

– Ваша вина только в том, что вы молоды и неопытны. И еще добры. Я думаю, не в вашем характере давать пощечину кому бы то ни было. Полагаю, вы не убили бы и разъяренного волка, объяснив его нападение на вас тем, что он голоден.

Он взглянул на нее ласковее.

– Однако я уже не молод, и конечно же у меня есть опыт. Я знаю, как овладеть молодой чувственной женщиной вроде вас, но что, кроме нескольких мгновений украденного счастья, я могу вам предложить? Мое самообладание просто улетучивается, как только я оказываюсь рядом с вами наедине.

– Что еще раз доказывает, что это моя вина, раз я та самая женщина, из-за которой вы теряете самообладание. – Она повернулась, чтобы покинуть комнату.

Он откинул голову назад и испустил стон, затем обошел стол и догнал ее у двери.

– Нет-нет. Вы что, считаете, виноват всадник, если его грабят на дороге? Это всадника надо отправить в тюрьму?

Эти слова ее остановили. Она смутилась. Ее учили, что от женщины зависит не позволять мужчине никакие вольности. Что только проститутка может позволить нечто большее, чем целомудренный поцелуй.

– Но… настоящие леди не должны испытывать таких… таких…

– Желаний? Да, ангел мой, и они испытывают желания. Желания естественны как для мужчин, так и для женщин. Вот почему Ричард так строго смотрит за моими сестрами. Я знаю, на что были бы способны мои прекрасные благовоспитанные сестры, окажись рядом с ними человек вроде меня. Уверяю вас, я не считаю их потаскухами.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а он продолжал:

– Если бы какой-нибудь мужчина дотронулся до моей сестры, как я вчера до вас, я бы руку ему отрубил. Но я бы не назвал ее потаскухой, а лишь предупредил, чтобы она была осторожнее наедине с ним. – Он стиснул зубы. – Я вас вчера пытался предостеречь.

– А что, если я не хочу быть осторожной? – прошептала она, но тут же закрыла рот рукой, испугавшись того, что сама сказала и какие чувства при этом обнаружила.

Его глаза заискрились, и он еще и еще осматривал ее с головы до ног.

– Если когда-нибудь вы решите быть неосторожной, – сказал он глубоким низким голосом, – я боюсь, что вместо благовоспитанного человека вы увидите неуправляемого субъекта. – Он глубоко вздохнул. – Тогда уже не будет иметь значения, кто в этом виноват, ангел мой. Результат будет тот же. Я наброшусь на вас со всей страстью. Поэтому послушайтесь моего совета. Не делайте этого.

И прежде чем она смогла что-либо ответить на эту пугающую речь, он круто повернулся и вышел.

12

На четвертый день пребывания в Йорке Корделия пригласила всех в гостиную Гонорины. Ее отец уже был там, он сидел за клавесином в своем лучшем парике и самом дорогом сюртуке. Казалось, ему неуютно среди позолоченной роскоши гирлянд, но его поддерживало чувство собственного достоинства, которым гордилась его дочь.

Гонорина и герцог глядели во все глаза с неподдельным любопытством. Корделия предложила им сесть, указав жестом на кресло и канапе.

– В чем дело? – Гонорина прошла по гостиной, шурша атласными юбками. – Похоже, тебе не терпится сообщить нам какой-то секрет? И Освальд выглядит бодрее, чем все эти дни.

Корделия была немногословна.

– Ты права, это секрет. А теперь садитесь.

Пожав плечами, Гонорина присела на стул, а Себастьян устроился на канапе, веселый огонек горел в его глазах.

Корделия ободряюще улыбнулась отцу. Он и впрямь выглядел бодро. Четыре дня воздержания от спиртного вернули здоровый цвет лицу и разгладили глубокие складки у рта. Все эти дни он был более раздражен, чем обычно, но геройски сражался с собой, чтобы не выплеснуть это на нее. Гонорина приняла на себя удар его неудовольствия и высмеивала его плохое настроение, как могла.

Более того, Корделия могла спокойно обучать отца в гостиной, где Гонорина и герцог не беспокоили их.

По вечерам она давала отдых отцу от музыкальных занятий. Гонорина играла с ней в вист и обычно выигрывала, а герцог и отец сражались в шахматы. Несколько необычное перемирие существовало между всеми, будто они молчаливо согласились избегать неприятных тем и сильных эмоций, будто, отгородившись снегом, как коконом, они обрели гармонию и покой.

Сейчас, когда снег немного сошел, их мирное пребывание у Гонорины подходило к концу. Пора было проверить то, чему обучился за это время викарий.

– Ну, начнем, девочка, – произнес викарий, и глаза его сверкали.

Себастьян и Гонорина в ожидании посмотрели на нее.

Она глубоко вздохнула и расправила складки на платье. Было заметно, что она нервничает.

– Ну хорошо, – переняв от отца весьма игривый тон, начала она. – Представьте себе, что вы находитесь в Лондоне на одном очень модном вечере. Вы оба известные покровители искусств и особенно интересуетесь музыкой. Вот в город приезжает новый композитор, этот вечер назначен в его честь, его сопровождает дочь, играющая на клавесине как ангел.