Книга Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Александр Борисович Михайловский

и Паис с двух сторон подошли к Нилаэ и обняли ее за плечи.

- Теперь Нилаэ наша сестра, - на вполне понятном полуафриканкам общем языке сказала Бьёрг, - и хоть нашему собственному мужчине не нужно больше женщин, мы подыщем ей хорошего мужа и дружных добрых женщин-собрачниц.

- Да, - подтвердила Паис, - хороших мужчин в клане Аквилония много, и вы сможете выбрать любого -не одного, так другого. Те из вас, что хотят присоединиться к нашему клану и жить в сытости, тепле и общей любви, подходите сюда по одной, а те, что хотят остаться в одиночестве и умирать от голода, можете оставаться на месте. Мы никого не заставляем и не тащим к себе силой.

- А что будет с нашими детьми? - спросила Веридэ, самая многодетная из всех женщин клана: она имела троих выживших отпрысков в возрасте от восьми лет до полугода. - Чтобы нас взяли новые мужчины, мы, наверное, должны будем их убить?

- Глупая и злая женщина! - с оттенком презрения в голосе сказала Бьёрг. - Я вижу, что ты много прожила, но, видимо, ума так и не нажила. Мы возьмем к себе всех ваших детей - от только что родившихся до почти взрослых, вместе с матерями, и воспитаем их как членов нашего клана! А если у каких-то детей не осталось живых матерей, то мы примем их в наши семьи и вырастим как родных. Дети - неважно, кто их родил - это будущая сила и слава нашего народа!

- Подождите, я сейчас иду! - сказала молодая женщина по имени Леисэ. Пройдя к своему шалашу, она подняла на руки ребенка примерно трех лет от роду, и уже с ним перешла невидимую черту, отделяющую тех, кто уходит, от тех, кто остается.

Следом за ней перешла еще одна женщина, у которой не было выживших детей, потом двое девочек-подростков, державшихся за руки. Потом еще одна женщина с ребенком лет пяти, потом еще и еще. И вот на той стороне осталась одна только Веридэ; в растерянности стояла она, опустив натруженные веслом мускулистые руки. Впрочем, и она колебалась очень недолго. Главная бунтарка подозвала к себе восьмилетнюю дочь, а уже та привела за руку пятилетнего брата, после чего все втроем они присоединились к Дочерям Тюленя, выбравшим переход в клан чужих и дальнейшую жизнь, предпочтя их голодной, но гордой смерти.

- Все, муж наш, мы сделали это, - по-русски сказала Бьёрг, обернувшись к Сергею-младшему. - Мы молодцы?

- Да, - подтвердил тот, улыбнувшись, - вы молодцы! Но особенный молодец - это Нилаэ. Скажите ей об этом. Я не понимал ее слов, но видел, как она старалась.

- Мы спасли ее, а она спасла других женщин своего клана, - сказала Бьёрг. - Теперь, наверное, надо сделать все, что положено в таких случаях?

- Да, пожалуй, - сказал Сергей-младший и, повернувшись в сторону «Медузы», замахал руками, вызывая на берег шлюпку с медицинской командой.

Но первыми к берегу причалили все три драккара, припарковавшиеся по другую сторону ручья от стоянки Детей Тюленя. Поскольку охотиться в этот день было уже поздно, меню на ужин ожидалось исключительно рыбное - из того улова, что удалось взять по пути от острова Джильо: Средиземное море в эти доисторические времена буквально кишело самой разнообразной живностью, а соответствующие снасти имелись и на «Азии», и на бывших пиратских галерах. Ну не могут же люди, ходящие по морю, при возможности не побаловать себя свежей рыбой. Кстати, на акулью снасть боцмана Демидова попадались и другие морские хищники в той же весовой категории. Пару раз клюнули стокилограммовые тунцы, а как-то удалось вытянуть самую настоящую меч-рыбу весом около полутонны. Когда такая живая торпеда мчит сквозь толщу вод, выставив вперед меч-рострум, то даже акулы шарахаются в сторону с ее пути. Рыбу помельче тягали из воды во время якорной стоянки, сопровождая особо удачную добычу торжествующими криками. Одним словом, женскому невооруженному тыловому подразделению хватало работы чистить и жарить свежий улов.

Пока готовился ужин и шел процесс медицинского осмотра и перевоплощения Дочерей Тюленя, Сергей-младший позвал отца Макария и отвел его к тому месту, где женщины погибшего клана захоронили своих павших в неравном бою мужчин и мальчиков-подростков.

- Вот тут, отче, - сказал он, - лежат люди, которые не были просвещены и крещены, но в то же время были по жизни безгрешны, ибо убивали они Божьих тварей не из алчности и злобы, а от одного лишь голода. И пали они в безнадежном бою не из-за вздорной ссоры, как то часто бывало в то время, которое называлось цивилизованным, а защищая своих родных от гибели и рабской участи - а значит, достойны того, чтобы вы проводили их в последний путь заупокойной молитвой.

Священник бросил на младшего прогрессора быстрый взгляд и вздохнул.

- Что-то я никак вас не пойму, молодой человек. По большей части вы ведете себя как истинный христианин, но иногда творите такое, что не умещается в мою бедную голову. Подумать только: десять жен! Для меня это просто уму непостижимо!

- По этому поводу я уже цитировал Никифору Васильевичу слова Иисуса Христа, который говорил, что не человек для субботы, а суббота для человека, - ответил Сергей-младший. - В эти времена, когда народонаселение еще весьма незначительно, а количество женщин в нашем народе многократно превышает количество мужчин, любой другой подход к брачному вопросу был бы недопустим. В первую очередь мы должны следовать Господнему завету «плодитесь и размножайтесь» и оставить после себя максимальное количество потомков, которые унаследуют после нас эту землю. При этом нельзя было оставлять среди нас без всяких брачных перспектив большое количество женщин, жаждущих замужества, тем самым провоцируя беспорядочные половые связи. Разврат, который при этом мог вспыхнуть, и ссоры, вызванные ревностью незамужних баб к замужним, моментально разорвали бы наше общество в мелкие клочья. Нет уж, в нашем народе все дети должны знать своих отцов. И уж совсем неправильно было загонять лишних женщин за монастырскую стену или вовсе оставлять их за пределами нашего общества, ибо это нарушало главную Господню заповедь для нынешних времен, а второе было неприемлемо для нас еще и по моральным соображениям. Сергей Петрович Грубин, наш главный вождь и учитель, говорит, что Понтий Пилат, умывающий руки - это его самый нелюбимый исторический персонаж. На благо Божьему Замыслу идет все, что способствует усилению и ускоренному развитию нашего общества и уменьшению в