Книга Оставь окно открытым - Софья Прокофьева

Веснушка глубоко задумался, хмуря брови, пристально и молча рассматривая дядю Федю.

— Он рыжий… — как бы про себя пробормотал Веснушка. — Это несомненно-безусловно — и даже спорить нечего.

— Ладно, я, может быть, и помогу тебе, — улыбнулся Веснушка, но тут же снова нахмурился, — если, конечно, ты просто жить без них не можешь, умираешь от желания, мечтал всю жизнь…

— Да, это правда, я бы очень хотел, — серьезно сказал дядя Федя.

— Тогда нагнись! Ниже, еще ниже. Я же не виноват, что ты вымахал такой длинный! — Веснушка, заволновался, забегал по Катиному плечу.

Дядя Федя благоговейно склонил голову. Веснушка сунул руку в карман, зачерпнул полную горсть чего-то легкого, сверкающего и торжественно поднял руку кверху.

Все ахнули.

Из его руки струйкой посыпались мелкие золотинки на нос и щеки дяде Феде. При этом Веснушка еще шевелил пальцами, точь-в-точь как мама, когда она солила яичницу или картошку на сковородке.

Золотые веснушки сверкали в воздухе — легкие, невесомые, как пятнышки солнечного света.

Некоторые из них восторженно и жадно подхватывал ветер, радостно кружил, уносил куда-то далеко-далеко.

— Ой, а мне можно? Немножечко… — робко спросила Нинка-блондинка. Спросила и покраснела.

— Можно! — великодушно согласился Веснушка. — Уж так и быть. Подставляй нос. Хоть на человека будешь похожа.

Нинка-блондинка наклонилась к Веснушке. Он щедро посыпал ей нос золотой пыльцой.

— А они не смоются? — с тревогой спросила Нинка-блондинка. — Если с мылом?

— Что она говорит? Слушать тошно! — возмутился Веснушка. — Это уж навсегда. Забито, как гвоздики.

— А мы? — не выдержали Галя и Валя.

— Ладно уж, пользуйтесь. Я сегодня добрый! — сиял Веснушка.

— Ой, Веснушка, — с испугом воскликнула Нинка-блондинка. Она отвернулась, незаметно вытащила из кармана круглое зеркальце и теперь гляделась в него. — Смотри-ка, на правой щеке вон сколько, а на левой почти ничего. Подсыпь еще, пожалуйста.

— А я что, не человек? — завопил Васька и свалился с крыши сарая прямо на дядю Федю.

Просто удивительно, как он умел сваливаться кому-нибудь на голову.

Васька тоже получил три полных пригоршни.

Все с растерянными и счастливыми улыбками оглядывали друг друга, ахали, передавали из рук в руки зеркальце.

Дядя Федя потрогал щеки пальцами, пальцы остались чистыми, веснушки держались крепко.

Кате стало почему-то грустно. Как будто она ни при чем, как будто у нее и веснушек нет.

— Все равно у тебя их больше! — жарко шепнул ей на ухо Веснушка.

И Кате вдруг стало хорошо и весело. Как здорово: теперь у всех ее друзей веснушки!

Пудель блестящими глазами следил за всем происходящим. Застенчиво и деликатно тявкнул. Совсем тихо, почти шепотом.

— А что?! — так и вспыхнул Веснушка. Гневно, возмущенно оглядел всех. — Это еще неизвестно, чей нос достоин веснушек, а чей нет! Кто это посмел сказать, что если ты собака, то тебе ничего хорошего в жизни не положено? Пусть тот, кто так считает, если он не трус, выйдет вперед, а не прячется за чужими спинами! Пусть честно скажет это мне в лицо!

Все молчали, надо признаться, несколько растерянно.

— Тем более я никогда не встречал собак с веснушками. Никогда! Веснушка вдруг подозрительно скосил глаза на Катю. — Хотя эта спорщица наверняка-обязательно-несомненно-сейчас же начнет утверждать, что каждые пять минут на каждом перекрестке встречает собак с веснушками!

Веснушка с горькой улыбкой скрестил на груди руки.

— Ну, что же, говори, я жду. Собаки с веснушками. Продаются в магазине пачками. Дюжинами сидят на заборах. Квакают в пруду. Ну, говори, говори!

— Что ты, Веснушка! — Катя с трудом сдержала, улыбку, сделала серьезное лицо. — Да я ничего такого и не думала.

Веснушка широко улыбнулся, вывернул оба кармана и вытряхнул все, что осталось, прямо на морду Пуделя, словно обрызгал его золотой краской.

— А ему идет, правда?

— Очень! — воскликнули все хором.

И только Кот Ангорский с мрачным, отсутствующим видом взирал на них с крыши сарая.

Веснушка встал на цыпочки, закинул руки за голову, потянулся. Взглянул на голубое небо, которое беззвучно пересекал самолет, попыхивая то красным, то зеленым огоньками.

— Сумерки… — печально, почти с недоумением протянул Веснушка и вдруг сердито повернулся к Кате.

— Ты что, всю ночь тут сидеть собираешься? — напустился он на Катю. — Обо мне ты не думаешь. Это ясно. Я всего-навсего обыкновенный солнечный луч, каких много. Меня и обидеть не жалко. А вот о Пуделе ты подумала? Недавно ты утверждала, что он вообще не собака. Интересно, что ты скажешь сегодня? Что он сова или, может быть, летучая мышь? Нет, конечно, ты будешь утверждать, что он ночная бабочка, и спорить со мной до утра!

Кате совсем не хотелось домой. Так хорошо было тут, за сараем, с дядей Федей и ребятами.

Да и Васька сразу скис. Опустил голову, стал раздирать пальцами дырку на локте.

Все-таки Катя слезла с ящика. Уж кто-кто, а она-то отлично знала, что, как только совсем стемнеет и выглянут звезды, Веснушка начнет снова тосковать и беспокоиться.

И уже сидя, как всегда, на Катином плече и держась за ее воротник, Веснушка оглянулся и крикнул дяде Феде:

— Так и быть, возможно, я когда-нибудь, очень скоро, а скорее всего, очень-очень скоро загляну к тебе полетать вместе с твоей музыкой. Ты только сыграй мне, как огромное чудовище идет по лесу и ломает деревья. А где-то бренчит ручеек. Только учти, другую твою музыку я и слушать не стану.

Скрипач дядя Федя тихо улыбнулся в темноте и кивнул головой.