Книга По древним тропам - Хизмет Миталипович Абдуллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Масим-ака поднялся, стянул рукавицу, надел ее на руку Аркинджану и передал ему воробья.
— Возьми, докормишь сам, ты уже не маленький.
Аркинджан от радости засопел, поймал конец бечевы, привязанной к ноге ястреба, и намотал на свою руку.
Садык вышел из своего укрытия, ласково потрепал Аркинджана по голове, затем протянул обе руки Масиму-аке, здороваясь.
— Какие новости в городе, Садыкджан? Как прошло ваше совещание?
— Ничего хорошего, Масим-ака. А как вы поживаете?
— Да вот готовимся с Аркинджаном на охоту. А наши ушли к соседям, к ним приехал Шарип, студент из Урумчи, внук. Может, послать за ними Аркинджана? Ты, наверное, хочешь есть?
Садыку хотелось дослушать, какие новости в Урумчи, и он предложил Масиму-аке тоже пойти к соседям. Старик согласился. Они направились к калитке, когда из глубины сада донесся голос Аркинджана:
— Гель-гель! Гель-гель!
— Так я и знал. — Масим-ака усмехнулся. — Наш охотник упустил ястреба.
Пришлось им снова вернуться в сад на помощь Аркинджану. Увидев взрослых, мальчишка, едва сдерживая слезы, стал жаловаться:
— Тут столько воробьев, столько воробьев, а он ни одного не поймал, сидит на дереве, дармоед! А я все делал так, как вы меня учили, снял длинную бечеву, оставил короткую.
— Но ты забыл, малыш, что мы его накормили. Теперь он не то что на воробья, на перепела не посмотрит, — пояснил Масим-ака. — Сейчас ты его не трогай, а то вспугнешь, и он совсем улетит. Подождем темноты и тогда поймаем. Пошли.
Аркинджан поплелся за старшими, то и дело оглядываясь, — а Бойнак остался сидеть под деревом, сторожить ястреба.
* * *
Старик Самет и его старуха Хуршида были рады возвращению в их дом единственного внука Шарипджана. Однако сам Шарип особой радости не проявлял, сидел растерянный и молчал, будто в рот воды набрал. Да, учился. Да, в Урумчи. На географическом отделении. Да, выгнали — вот и весь рассказ.
Садык высказал предположение, что теперь они, возможно, будут работать вместе в буюлукской школе, после чего Шарип так странно, затравленно на него посмотрел, будто Садык по меньшей мере попытался накинуть ему ярмо на шею.
За чаем разговор не клеился. Шакир поиграл на гитаре, Марпуа танцевала, — надо было хоть как-то отметить приезд студента и развеселить стариков.
Уже когда стали расходиться, Шарип потихоньку сказал Садыку, что зайдет к нему завтра, поговорить наедине, есть кое-какие новости…
* * *
Ночью Масим-ака с Аркинджаном ловили ястреба. Старик прихватил с собой две длинных камышины. На конце одной он привязал силок, на конце другой — смоченный в керосине фитиль.
Бойнака они увидели уже под другим деревом, значит, можно было не сомневаться, что ястреб перелетел сюда.
Масим-ака поджег фитиль и подал камышину Аркинджану.
— Становись под деревом и медленно поднимай огонек вверх, — сказал он.
Прикусив губу, Аркинджан начал осторожно поднимать свою камышину, напряженно вглядываясь в каждую ветку. Когда огонек поднялся до середины кроны, он увидел своего ястреба. Птица сидела неподвижно, будто завороженная огнем, глаза ее блестели, как две золотые бусинки. Не успел Аркинджан полюбоваться видом ястреба, как Масим-ака, неслышно просунув свою камышину, накинул петлю — и ястреб, трепыхаясь и шурша листвой, полетел вниз.
— Молодец, дядя Масим, молодец! — закричал довольный Аркинджан.
Масим-ака высвободил ястреба из силка, подвязал ему на ногу бечеву, подал Аркинджану рукавицу.
— Держи, малыш, и помни, когда можно пускать ястреба на охоту, а когда нельзя…
VI
Садык проснулся от яркого света. Открыв глаза, он увидел, как Захида, приподнимаясь на носки, сворачивает плетенную из чия оконную штору. Платье ее поползло вверх, обнажая светлые, будто восковые, ноги. Садык быстро поднялся и помог жене повесить на гвозди скатанную плетенку.
— Вовремя ты проснулся, — ласково сказала Захида. — Все наши, кажется, уже поднялись.
Сказать, что, мол, ты засоня, долго спишь, пора на работу, — все это было слишком грубо для Захиды. Садык обнял жену и поцеловал в щеку. Захида покорно прижалась к мужу, положила голову ему на плечо, и они молча постояли так, слушая, как бьются их сердца. Сейчас им обоим чудилось, будто они слышат, как бьется еще и третье сердце, их будущего ребенка…
— В передней будешь завтракать, Садыкджан, или тебе принести сюда?
— Как тебе удобнее, — улыбнулся Садык.
— А у меня есть для тебя новость…
За чаем она подала Садыку запечатанный конверт.
— Странное какое-то письмо, — сказала Захида. — Адрес по-уйгурски написан и еще по-какому-то, наверное, по-русски. Я разобрала, что это от Момуна. Интересно, что он тебе пишет.
Садык торопливо разорвал конверт. Догадка, что Момун ушел в Советский Союз, сразу же подтвердилась. Однако о своей новой жизни он пока ничего не писал, зато подробно сообщал о расстреле демонстрации. Садык уже слышал о «беспорядках в Кульдже» еще на учительской конференции в Турфане, но подробностей не знал, да никто бы и не стал их передавать. В обстановке запугивания, которая царила на конференции, делегаты опасались друг друга.
«…Когда я вспоминаю об этом, — писал Момун, — невольно на ум приходит 9 января, «кровавое воскресенье» в царской России. Китайское руководство показало свое подлинное лицо в тот страшный день…
Во время расстрела мы с Ханипой потеряли друг друга. Я был ранен, едва пришел в себя, стал искать ее, но мне сказали, будто она погибла. Нетрудно было в это поверить, я видел, как она бросилась под пули, чтобы спасти девочку. Теперь же земляки из Кульджи передали мне, что Ханипа будто бы осталась жива.
Дорогой друг, если сможешь разыскать ее, то сообщи мне все о ней…»
Письмо было мрачным, как затянутое тучами грозовое небо. Садык сначала побоялся прочесть его Захиде, чтобы не волновать ее, но потом все-таки прочел. Пусть она знает все, от печальных слухов все равно ее оградить невозможно. Захида слушала, прижав ладонь к сердцу.
Скрипнула калитка, и во дворе появился Шарип. Садык вышел встретить его, и они уселись на глиняную суфу под навесом. Едва успев поздороваться, Садык сразу же спросил, что было слышно в Урумчи о беспорядках в Кульдже.
— Хорошенькие беспорядки! — фыркнул Шарип. — Там было море крови. Стреляли по мирным жителям из винтовок и пулемета.
— Как вы считаете, демонстрация была организована?
— Говорят, что нет. Просто народ
