Книга Никогда не было, но вот опять. Попал - Алексей Николаевич Борков

не придумывал, подобных историй в интернете куча, оставалось их немного переработать, да и навесить лапши на свежие уши, что я с успехом и проделал. А про деда я в кузне у Митьки узнал, что тот крест железный ковать начал. Жабин посмотрел на деда и спросил:

— Дядька Тимофей? — Дед потрясенно кивнул. — Чего же ты не доделал?

— Крест кованный хотел на могиле отца с матерью поставить. Ковать начал в прошлом году, да железо кончилось, отложил, а тут, то одно то другое, так и не доделал.

— Экий ты, однако. — Покрутил головой Жабин. А дед перекрестясь сказал:

— Докую теперь. Завтра и возьмусь, а по весне поставлю.

Потом оба уставились на меня, требуя продолжения. Но я развел руками, давая понять, рассказывать больше нечего. Жабин помолчав спросил:

— Какая же помощь голодающим от меня? Я хлеб задаром отдавать не буду.

— И не надо. Как я понял дело там не только в высокой цене, просто купцы спохватились поздно и не успели до ледостава вывезти необходимое количество зерна, а санями разве навозишься. Поэтому если вы доставите дополнительно десяток или два десятка тысяч пудов зерна, то лишними они не будут, может цена чуток меньше будет, но это вряд ли.

Жабин помолчал уставившись на иконы, потом перекрестился, что-то тихонько бормоча, а потом сказал:

— Ладно! Обдумать все надо хорошенько. Пойду, однако. Прощевайте пока.

По его уходу дед молча уставился на меня. Глядел долго и наконец спросил:

— Ты правда отца моего во сне видел, или набрехал нам с Федькой?

Я не стал разочаровывать деда и сказал твердо:

— Видел, но не знаю, то прадед был или еще кто, а может просто сон такой приснился.

Дед молча покивал головой, не столь моим словам сколько собственным мыслям, повернулся к иконам и истово перекрестился.

Глава одиннадцатая

Ну вот дождались наконец весны.

Правда весной еще даже и не пахло, но наступила масленица, и даже не масленица, а МАСЛЕНИЦА.

Святки казались теперь мне всего лишь репетицией настоящего деревенского праздника — пусть и генеральной, но все-таки репетицией. Веселье даже не зашкаливало, а выплескивалось через край. И, наконец, я увидел главную мужскую забаву — бой стенка на стенку. Ну что сказать? Сурово! Волтузили друг друга мужики не слишком умело, но самозабвенно и мощно, не для зрителей, а для себя. Собственно и зрителей было предостаточно. Я, глядя на это действо, ждал, что кого-нибудь обязательно ухайдакают до смерти, но видимо слабые здоровьем участие в этой забаве не принимали, а разбитые в кровь носы и выбитые зубы, не служили поводом, прекращать веселье. В конце концов мшанские потерпели поражение и отступили, ну те что остались на ногах. Сосновских тоже полегло много, но на ногах их осталось больше.

А потом была грандиозная пьянка, где проставлялась проигравшая сторона. Хорошо поднабравшись, особо задиристые или обиженные принимались выяснять отношения и зачастую на кулаках, но это уже были затухающие отголоски ежегодной великой битвы.

К моему удивлению дядьки мои Иван да Кузьма на сей раз участие в веселии не принимали, а находились среди зрителей. Причину этого странного явления я не знал, хотя подозревал, что тут не обошлось без дедовского запрета, и оказался прав. В прошлый раз Кузьма кого-то основательно приложил. Пришлось Бабе Ходоре хорошо повозиться с потерпевшим. После чего дед сказал сыновьям:

— Хватит дурью маяться! Ишь какие великие кулашники нашлись, летна боль. Без вас есть кому на селе кулаки почесать.

С дедом не поспоришь! А потому пришлось братьям перейти в разряд болельщиков. Я понаблюдал за ними: если Иван был спокоен, то Кузьме явно хотелось поучаствовать. Уж слишком эмоционально он «болел», но нарушить дедовский запрет не посмел.

Масличная неделя пролетела быстро и наступил великий пост. Дед всяческие посты не слишком жаловал, но тетка Степанида была женщиной достаточно религиозной, а посему пришлось нам с дедом поститься. Впрочем пожрать было чего. Степанида готовила много и вкусно. Не голодали, хотя мяска конечно хотелось.

Машка Лучкина костюмы пошила. Немного великоваты, но так и предполагалось — на вырост. Я надел костюм, напялил берцы, не забыл и про бандану, прошелся по хате, по приседал, по нагибался. Нигде не жало, не тянуло и не натирало. Молодец Машка! Если золотишко нароем, надо будет ей швейную машинку прикупить. Вроде фирма «Зингер» их уже выпускает. Архипка посмотрел на меня и спросил:

— Немтырь, ты зачем бабский платок на голову напялил?

— Ничего ты Архипка не понимаешь. Это не бабский платок а бандана, удобнейшая вещь, летом по лесу шариться. Давай одевайся, гляну на тебя со стороны.

Архипка оделся, я повязал ему бандану, отошел немного и сказал:

— Ну-ка походи по приседай, руками помахай. — Архипка подчинился: — Нигде не жмет? Двигаться не мешает?

— Не, не мешает, а карманов сколько!

Выглядел Архипка вполне прилично. Калаш ему в руки, рюкзак за спину, ну чисто сталкер из любимой игрушки. Блин! Вот тормоз то! Рюкзак! Забыл про рюкзак. Оставшуюся ткань Машка отдала — на два рюкзака хватит. Надо снова договариваться с ней. Поясных ремней нет. Кожу на ремень найдем; за пряжками к Митьке обращаться придется, и еще для рюкзака надо пряжки сделать. Эх, нелегка ты — жизнь попаденца! Но деваться некуда, будем соответствовать.

Провозился больше недели. Сначала Машке надо было объяснять и показывать что такое рюкзак, а потом с Митькой стали изобретать пряжки для поясных ремней. За образец хотел взять пряжку офицерского ремня с двумя язычками. Но изготовить такую в деревенской кузне оказалось делом очень не простым, пришлось отказаться от девайса, и довольствоваться самым примитивным изделием, а именно отковали стерженек диаметром миллиметра четыре и длиной миллиметров триста пятьдесят, согнули, поставили два язычка и пряжка готова. Не слишком эстетично, но вполне функционально и прочно.

В порядке подготовки обратился к Бабе Ходоре с вопросом по поводу средства от комаров и гнуса. Та не задумываясь сказала:

— Есть и не одно. Тебе какое надобно?

— Хотелось бы то, что получше и не слишком вонючее.

— Ишь ты какой нежный! Ладно есть одно такое, но там толочь корешки надо. Так что завтра приходите ко мне с Архипкой да Катькой — они учиться будут, а ты толочь.

— Ну толочь так толочь.

И вот сидим мы дружной компанией за столом у Бабы Ходоры, занимаемся каждый своим делом. Архипка с Катькой переписывают с листочка, какой-то рецепт, а я, вооружившись медным пестиком, растираю в чугунной ступке корешки. Знахарка сказала, что растереть их нужно в мелкую пыль.