Книга Егерь Императрицы. Мы вернемся! - Андрей Булычев

— Солдаты! Там, впереди, тридцать тысяч турок. — Вейсман вытянул руку со шпагой, указывая в сторону возвышающихся над местностью холмов. — Но вы уже привыкли их бить, беря не числом, а умением! У нас сейчас один путь — это победить, разбить турок! Подмоги нам ждать не от кого. Чуть замедлимся и дрогнем — они нас раздавят всем скопом, а потом уже всех вырежут! Не дайте им это сделать! Бейте дружно, и победа будет за нами! В колонны становись!

Дивизия Вейсмана шла тремя колоннами. Турки, заняв окружающие высоты, поражённые, наблюдали, как пехотные коробки русских, общим числом своих войск уступающих им в разы, стремительно с ними сближаются.

— Ruslar deli! Şimdi onları ezeceğiz![4] — пробормотал удивлённый Нуман-паша. — Ударьте сначала по ним всей нашей конницей, а если они удержатся, то дайте несколько пушечных залпов и добейте янычарами и ялынкалыджи!

Егеря, как им и было предписано, двигались в рассыпном строю перед пехотными колоннами. Всё было давно отработано, каждый рядовой знал здесь своё дело. Вот впереди заклубилось облако пыли. Огромная масса всадников скатывалась с холмов навстречу.

— Колонны, стой! — скомандовал генерал. — Огонь сменными плутонгами! Первая шеренга — с колена, остальные — стоя, то-овсь!

Сотни фузей с примкнутыми к ним длинными штыками были взяты на изготовку.

— Пионеры, все фугасные заряды в ста пятидесяти шагах ставь! — крикнул Егоров. Вот и пришло для них время, хорошо, что их сохранили вот для этого случая. Четыре пионерских пары, скинув со спины свои особые ранцы, ставили сейчас фугасы на подрыв. Промеж них бегали самые опытные оружейники роты фурьер Курт Шмидт и рядовой Афанасьев Василий. Дело было непростое, следовало как можно более точно рассчитать длину огнепроводного шнура, чтобы подрыв заряда произошёл тогда, когда надо, и с максимальным эффектом. Все пионеры и так были в этом сведущими, навыки у них нарабатывались на полигонах, но контроль здесь всё равно бы не помешал.

— Семьсот шагов, шестьсот шагов до цели! — отсчитывал громко дистанцию Алексей. — Внимание, штуцерные, то-овсь! — и сам же совместил прицел на скачущем впереди всех всаднике. — Пли-и! — Восемнадцать штуцеров бухнули коротким залпом. «Бах! Бах! Бах!» — ударили вслед ещё штук пять штуцеров из тех, что были в наличии у полковых пехотинцев. А османская конница в это время уже выходила на рубеж в четыре сотни шагов. Того всадника, что только что скакал впереди всех, видно уже не было.

— Пионеры, назад! — рявкнул Егоров, перезаряжая свой штуцер «быстрой пулей». Слишком живо несутся сипахи, как бы не порубили ребят! И тут же отдал новую команду: — Фузейщики, то-овсь! Пли-и!

Грохнул протяжный залп из гладких стволов, и в промежутках между стелющимися облаками порохового дыма Лёшка разглядел фигурки несущихся в из сторону пионеров.

— Должны успеть! — пробормотал он, ставя курок штуцера на боевой взвод. — Рота, огонь россыпью по своему прицелу. Отходим к каре! Живее!

Сипахи накатывали огромной волной. «Ба-ах!» — раздался залп егерей батальона Мекноба, и послышалась дробь выстрелов полковых фузейных застрельщиков. Теперь уже все стрелки стремительно откатывались под защиту штыков своей полковой пехоты. Промедление — смерть! Это знал наверняка каждый из них.

Сто пятьдесят шагов до русских! Сипахи уже готовились накатить на их порядки. «Ба-а-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — в гуще конницы вдруг вспучились огромные взрывы. На сотню шагов вокруг гигантским веером разлетелись поражающие элементы фугасов. Словно бы восемь широких воронок образовалось в этой несущейся конной массе. А по ней уже били фузеи первых трёх пехотных шеренг.

— Гренадами бей! — рявкнул Лёшка и запустил что было сил свою поверх голов пехотинцев. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — раскатились гренадные разрывы. Расстояние до этих разрывов было критическое, десятки свинцовых шариков достигли и русских солдат, но на излёте они набивали лишь синяки. А вот в радиусе десяти-пятнадцати шагов эти восемь десятков ядрышек стоили коннице уже большой крови.

Кони, пробитые круглыми фузейными пулями в упор и посечённые гренадными осколками, вставали на дыбы и падали, подминая под собой седоков. На поле стояла дикая какофония из выстрелов, разрывов, криков, ржания и барабанного боя. Каре пехоты приняло на свои штыки несколько десятков самых отважных, а остальные, дрогнув, отхлынули стремительно обратно.

— Барабанщики, быстрый ритм! Бегом! В штыки! В атаку, ура! — выкрикнул Вейсман и сам бросился на противника в первых солдатских рядах. Это было невиданно! На османскую кавалерию с рёвом бегом неслись тысячи пехотинцев со штыками наперевес. Первая сотня кавалерии, не успевшая откатиться, была разорвана и исколота в клочья. Остальные развернули своих коней и бросились прочь. А вслед им бежали русские.

— Темпа не снижать! Барабанщики, бить атаку! Бего-ом! — кричал, размахивая шпагой, генерал, продолжая наступать в пехотных порядках.

Турки действовали по разработанному их командующим плану. Топчу окрыли огонь со стоящих на холмах батарей. Били они ядрами, и весьма неискусно, но вот если пристреляются, то мало не покажется никому!

— Занять батареи! — Вейсман повернул центральную колонну правее. Атаковали её всё так же бегом, чтобы у неприятеля не было возможности вести эффективный огонь на поражение.

До пушек оставалось шагов триста-четыреста, и Егоров остановил цепь роты, чтобы успеть пулями выбить часть орудийной прислуги. Ведь ещё немного — и топчу вполне смогут встретить атакующих картечью.

Неожиданно с артиллерийских позиций навстречу русским ринулся огромный отряд янычар и ялынкалыджи.

— Огонь! — крикнул Лёшка и разрядил свой штуцер.

Турки неслись стремительно, русская же пехота, выбив штыками сипахов, расстроила свои ряды и потеряла стремительность в наступлении.

— Сомкнуть ряды! — кричал генерал Вейсман, а за ним и пехотные офицеры. Но было поздно, орущая толпа с ятаганами и саблями наголо врубилась в растянутые шеренги. Егеря с разряженными ружьями отбегали вглубь строя, чтобы привести их там в боевую готовность. На пути у Егорова был генерал, вокруг него стояло несколько штаб-офицеров и солдат. Как будто что-то остановило в этот момент Лёшку, и, резко развернувшись, он принял вместе со всей свитой удар наступающих. Вейсмана нужно было защитить во что бы то ни стало!

— Раз! Два! Раз! Два! — сжав зубы, цедил Алексей, орудуя своим штуцером. — Отбил, коли! — и он вогнал клинок штыка в брюхо янычара. Тот завизжал и, схватившись за остро наточенную сталь голыми руками, не отпускал. Лёшка рванул штуцер на себя, пытаясь его высвободить. Не тут-то было! Зажато словно в тисках! Сбоку от янычара выскочил какой-то орущий лохматый бородач, в каждой руке у которого было по клинку. Он что-то резко выкрикнул и рубанул Лёшку. Поручик буквально чудом ушёл от этого удара и наконец-то выдернул штык из брюха и слабеющих рук янычара. Ну же, ещё секунду! По штуцеру, защищавшему тело, высекая искры от удара, рубанула кривая османская сабля. Блеснула боковым хлёстом вторая, и Алексей почувствовал резкую боль в левом плече. «Всё-таки просёк зараза!» — мелькнуло в мозгу, и он влепил лохматому прикладом в висок. «Хрусть!» — череп проломился, и ялынкалыджи рухнул на землю.