Книга Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Конофальский

— Ну, был у казначея архиепископа?

— Был, господин. Отдал ваше письмо. Аббат о вас спрашивал, очень хорошего мнения он о вас. Спрашивал, как семья, как у жены беременность протекает… — начал говорить брат Семион.

— По делу, по делу рассказывай, — прервал его рыцарь.

Тут монах вздохнул, и по вздоху этому Волков понял, что дело его невозможно.

— Сменить епископа на кафедре просто так нельзя, — тихо заговорил брат Семион. — Как сказал аббат: не чулок авось. На епископскую кафедру кого попало не благословят. Люди важные из старинных фамилий кафедры ждут годами. Людей таких много, а кафедр мало.

— Что, и причин нет таких, чтобы епископа нового поставить на кафедру? — Волков снова начинал наливаться своей холодной угрюмостью.

— Так и нет, господин.

— Может, уличить его в содомии? Сдаётся мне, он из этих.

Тут брат Семион даже засмеялся:

— Что вы господин, что вы, то грех малый, в среде церковной совсем незлой, епитимью наложит духовник и всё, да и епитимья буде нетяжкой.

— Может, сказать, что он к детям склонен? Что он к мальчикам из хора охоту имеет?

Брат Ипполит морщиться:

— Нет, это тоже лёгкий грех. Дело то обычное. С кем не бывает.

Волков посмотрел на него чуть удивленно, но не это волновало кавалера сейчас:

— Ну может тогда он деньги ворует, из десятины лишнего много себе оставляет.

— Вот! — оживился брат Семион. — Вот это уже зло тяжкое, и я об этом брата Иллариона спрашивал. И аббат Илларион со мной был согласен, но только спросил, а много ли новый епископ успел своровать-то за неделю на кафедре?

Волков только вздохнул в ответ.

— То-то и оно, господин, что дело это серьёзное. О растратах может решить только комиссия из святых отцов, учреждённая архиепископом, а он у нас обязательно спросит, а много ли украл новый епископ за неделю, что сидит на кафедре Малена.

— Неужели нет никакого способа убрать этого попа из Малена? — в огорчении спрашивал рыцарь.

— Видимо, нет, господин, — тоже грустно отвечал ему брат Семион. — Аббат Илларион ещё говорил о том, что святой отец может паству свою не обрести и с кафедрой так проститься, но разве такое с епископом может случиться.

— Ну-ка, ну-ка, — Волов насторожился, — объясни. Что значит паству не смог обрести?

— Ну, бывает так у молодых священников: придут на новый приход и давай паству в страх божий загонять, бичевать людишек в каждой проповеди за всякий простой грех, после исповеди епитимьёй тяжкой наказывать, свирепствовать не по-отцовски; глядь, а паства в другой храм молиться стала ходить, ибо строг безмерно отец во Боге был. Вот и говорят про таких, что паству свою не обрёл.

— Или, к примеру, дев незамужних или даже беременных баб соблазнял в исповедальне, — вдруг вспомнил Волков и улыбнулся впервые за весь вечер.

— Ну или такое, — потупил очи, святой отец.

— Завтра со мной в город поедешь, — сказал кавалер, — расскажешь хорошим людям, как епископу сподручнее будет паству не обрести.

— Поеду, раз надо, — сказал брат Семион.

И Волов принялся за ужин. Он уже знал, что ему делать, и настроение от этого у него улучшилось, и аппетит тоже. Он даже посмотрел на угрюмую жену свою, которая быстро и жадно ела колбасу с жареной капустой, и спросил:

— Отчего вы так печальны, госпожа моя?

Он знал, что госпожа Эшбахт опять начнёт ныть и жаловаться, но сейчас даже это не могло испортить ему аппетита.

Глава 21

В город ему теперь было въезжать опасно. Там уже был граф, войска герцога на подходе, а может уже и в самом Малене. Глупо было бы попасть в плен, разъезжая по городу без надлежащей охраны. Но встретиться с нужными людьми ему было необходимо.

Он ещё затемно послал в город Максимилиана, чтобы тот просил господ отставных ландскнехтов, не всех, конечно, а самых влиятельных, встретиться с ним в таверне «У трёх висельников», что была на милю южнее города. То, в общем, была и не таверна, а вонючая дыра — скорее воровской притон, чем приличный трактир. Волков тут даже из-за запаха не хотел останавливаться. Но таверна эта была как раз на дороге в Эшбахт.

Туда кавалер и ехал по опостылевшей уже ему дороге. И снова вёз с собой золото. И кроме свиты с ним был брат Семион. Трясясь в седле, ехал на муле, после всех. Тарантас Волков ему брать воспретил, долго на тарантасе.

А ждали их в таверне два седых и уважаемых корпорала, крепкий ещё сержант Веллен, что служил писарем в конторе имперского штатгальтера и был с ним в хороших отношениях, а также почтмейстер Фольрих и землемер Куртц.

Расселись все за длинным чёрным, давно не скоблённым столом.

— Эй, баба, — кричал сержант Веллен, — пива подавай на всех, да смотри мне, носатая, чтобы кружки были чистые, чтобы к пальцам не прилипали!

— Эй, красотка, — добавлял один из корпоралов, тот, что со страшным шрамом на левой скуле, — и передай своему хозяину, чтобы пиво было свежее, а то, не ровён час, и сгорит ваш шалман к чёртовой бабке, если ребятам пиво придётся не по вкусу.

Ландскнехты умели себя поставить. Пусть в графстве было их и немного, может всего пять десятков, не больше, но то всё были люди опытные, бесстрашные и сплочённые. Корпорация их была весьма уважаема, и вовсе не потому, что почти все они служили на имперских должностях, а потому, что их характер был так же твёрд, как и их кулаки.

Пока трактирщик и баба мыли кружки, да искали бочку с хорошим пивом, Волков начал разговор — чего время тратить, которого у него и так было немного:

— Господа ландскнехты, не думал, что буду просить вас о помощи, но, кажется, к тому всё идёт.

— Уж не хотите ли вы, полковник, просить нас вступить в ваше войско? — с хитрецой спросил тот корпорал, что был без шрама.

— Нет, конечно, о том я вас просить не стал бы. Кому из мирной жизни захочется снова в солдатскую лямку впрягаться. Нет. Но вот с одним человеком местным, влиятельным человеком, дружбы у меня не выходит.

— С графом, что ли? — уточнил сержант.

— С графом, само собой, но с графом я решу дело железом, а тут человек такой, что железо к нему применить нельзя.

— А, с епископом нашим новым? — догадался землемер Куртц.

Тут все господа ландскнехты заулыбались, а Куртц продолжал:

— Кажется, вчера, прямо в кирхе, на службе вы ему задали трёпку.

— Говорят, трясли его так, что шапка с него упала, — смеялся сержант.

— Что, знаете о том уже? — спросил кавалер.

— Так как же не знать, если весь город о том только и говорит! — заметил землемер, посмеиваясь.