Книга Королевский Ассасин - Мелисса де ла Круз

– Ты не забыл: завтра мы идем к первому министру? – говорит она, прервав ход его мыслей. И выходит из-за ширмы. Ее ночная рубашка и впрямь просторна и старомодна, но сшита она из такого тонкого полотна, что все, что находится под нею, видно даже при этом тусклом освещении.

Кэл кашляет и опять отводит глаза. Он так долго был один, что позабыл, как ему нравится женское общество. Но, хотя в его прошлом было немало женщин, он никогда не встречал такой, как она. Да, первый министр, они говорили о первом министре.

– Первый министр – это наш ключ к здешнему королевскому дворцу, – говорит Кэл, когда приходит в себя.

Тень ложится в кровать с другой стороны. Он чувствует легкое прикосновение сначала ее ноги, потом всего ее тела. Он дурак, что не лег спать на полу.

– Может, обсудим это завтра? – сонным голосом говорит она и поворачивается к стене.

– Как пожелаешь.

Больше она не шевелится, и он предполагает, что ее сморил сон. Наверняка она очень устала. Кэл тоже устал, но Тень сейчас так близко, что ему совсем не до сна.

Тень из Нира с фермы «Медовая Поляна», пасечница.

Он вспоминает, как она прижималась к нему в пещере, как она не стала отодвигаться, когда проснулась и обнаружила, что они лежат обнявшись. Ему хочется снова оказаться там, где он мог прижаться к ней, а не здесь, в этой комнате и в этой кровати.

Наконец спустя долгое-долгое время он засыпает.

Глава 27

Тень

Линден Гарбанкль держит свое слово. На следующий день нас с Кэлом – то есть с лордом Кэллумом – приглашают на чай в дом первого министра.

Мы облачаемся в наши новые наряды и в нанятой карете едем в ту часть города, где живет знать. В карете тесно, и мой парик, огромное сооружение из локонов, занимает так много места, что почти касается щеки Кэла. Всю дорогу я остро ощущаю его близость.

Минувшей ночью он во сне повернулся ко мне, и его рука обняла мою талию, его ноги сплелись с моими, его нос уткнулся в мои волосы, а подбородок – в мою шею. Я чувствовала его теплое дыхание на моей щеке, но вместо того, чтобы отодвинуться, прижалась к нему еще теснее и положила ладонь на его предплечье. В ответ он обнял меня еще крепче.

А когда я шевельнулась, он тихо застонал.

Я не хотела, чтобы он проснулся. Не хотела, чтобы до него дошло, что он делает, что происходит между нами. Я не хотела, чтобы он этого не хотел.

Что я творю? Он Королевский Ассасин, и его связывает обет на крови. Он поклялся никогда не иметь семьи, никогда не иметь детей. Всего несколько дней назад я считала, что он самый высокомерный и докучный человек из всех, которые когда-либо жили на свете.

Я должна обеспечить себе место в Гильдии и не могу допустить, чтобы что-то этому помешало – даже он. Если я должна стать шпионкой и ассасином, привязанности мне ни к чему.

Проснувшись поутру, мы лежали на противоположных сторонах кровати. Все утро мы испытывали неловкость, и, хотя мы ничего не говорили о минувшей ночи, у меня такое чувство, будто между нами что-то изменилось. Мы смущены, как будто нам не пришлось совместно пережить тяжелый побег из тюрьмы и мы не провели несколько дней и ночей в лесу.

Он весь день был молчалив, и, когда моя ладонь касается его предплечья, он вздрагивает. Может быть, то, что произошло ночью – всего лишь плод моего воображения? Может, ничего этого не было?

– Что? – с явной досадой спрашивает он.

– Что?

– Ты все время глазеешь на меня. У меня что, грязь на лице? – спрашивает он.

Я качаю головой. Портной сшил ему темно-синий дневной костюм в монтрисианском стиле, более облегающий, чем платье, какое мужчины носят в Реновии, и обут он сейчас в кожаные башмаки, а не в сапоги. Его камзол длинен сзади и короче спереди, а на жилете красуется такая же вышивка золотом и серебром, как на моем платье. Он подстриг свою бороду, сделав ее аккуратнее, так что теперь я яснее вижу его лицо – волевой подбородок, точеные нос и скулы. Еще он подстригся – к счастью, цирюльник остриг его волосы не слишком коротко, – и теперь они стали намного красивее обрамлять его лицо. Сегодня он ведет себя по-иному, сдержанно и отстраненно.

У меня такое чувство, будто рядом со мной вдруг оказался какой-то красивый незнакомец.

Я пытаюсь сосредоточить все свое внимание на видах города за окном кареты. Скромные домики уступают место величественным особнякам. Их кованые ворота и решетки на окнах напоминают мне детей у фонтана, бросающих в него деньги, на которые они могли бы купить себе еду, в пустой надежде приманить удачу.

Высокий лакей отворяет перед нами дверь еще до того, как мы поднимаемся по ступенькам крыльца, затем ведет нас в маленькую гостиную, примыкающую к вестибюлю. И, предложив нам большие мягкие кресла, исчезает в глубине дома, чтобы доложить хозяину о нашем прибытии.

Стены здесь увешаны охотничьими трофеями – головами различных зверей: вепрей, медведей, лис, а также полосатой лошади и ягуара, похожего на того, который напал на меня. Вот рог нарвала, вот гигантская редкая розовая морская звезда шириной фута в три. Странные рыбы с глазами на стебельках и радужной чешуей, прикрепленные к деревянным пластинам. Везде, куда я ни смотрю, я вижу эти трофеи: вот маленький крылатый грызун под стеклянным куполом, стоящий на полке, вот коллаж из бабочек, висящий возле окна.

Я уже испытываю неприязнь к этому первому министру, собирателю мертвых зверей.

Дверь распахивается, и входит лысый коротышка, за ним идет лакей, который закрывает дверь и остается стоять рядом, заложив руки за спину и ожидая дальнейших указаний.

Первый министр окутан мехами – множеством мехов, – и, по крайней мере, два из них соответствуют звериным головам на стенах, а на одной шкурке – кажется, это норка – также имеется голова. Я стараюсь не думать об этом. И не смотреть.

Он протягивает Кэлу руку для пожатия, и я замечаю, что почти на каждом пальце у него кольцо с янтарем. Самое большое красуется на большом пальце его левой руки, притом в этом янтаре заключена оса.

Терпеть не могу ос. Как-то раз их рой проник в наши ульи и истребил почти всех пчел. Они хищники, маскирующиеся под что-то дружелюбное.

Кэл кивает и представляется.

– Я счастлив познакомиться с вами, первый министр, – говорит он.

– Взаимно, лорд Холтон, – говорит первый министр, пожимая руку Кэла.

Он протягивает руку мне:

– А это, должно быть, прекрасная леди Лила, – однако не пожимает мою протянутую руку, а притягивает меня к себе и целует в обе щеки, причем губы у него мокрые и противные. От него пахнет средством от моли и розовой водой. Он какой-то душный, что-то в нем заставляет напрячься все мои органы чувств – и вместо того, чтобы просто улавливать неслышные звуки и смутные ощущения вокруг нас, я чувствую, как что-то исторгается из меня самой. Как будто он изучает, оценивает меня. Когда он отстраняется, мне приходится сделать над собою усилие, чтобы не вытереть лицо. Мне совсем не хочется его оскорбить. Но мне вовсе не обязательно и становиться его другом, и даже встречаться с ним опять. Мне нужно только потерпеть его общество так долго, чтобы получить доступ к придворным короля.