Книга Твердость стали - Сергей Плотников

Издалека и днем выстрел из танковой пушки выглядит не так уж эпично — язык пламени вырывается, но нужна камера с высокой частотой съемки, чтобы потом, на замедленном воспроизведении увидеть что-то кроме короткой желто-красной вспышки. И звук — всего лишь громкий хлопок. Склон впереди меня изверг фонтан земли и бетонных осколков в облаке черно-серой пыли. Тоже ничего впечатляющего… потому что, как почти сразу же дошло до меня, тип боеприпаса был другой. Какая-то разновидность бронебойного, но не подкалиберный — от того эффект попадания «в молоко» получился бы еще меньше.

«В случае промаха отследить попадание фугасом и взять поправку проще,» — мысль была моей… и, одновременно не совсем. Я вдруг понял, что знаю, что будет дальше. Не потому, что вдруг получил откровение свыша, а… потому что с полсотни раз попадал в такую ситуацию? А, понятно. Контузия открыла мне доступ к памяти моей Стали — не ко всей, понятно, только той, что запечатлел металл. Коллективной памяти тех экипажей, что сражались на теперь моей «Шестерке» раньше. И неплохо сражались, хочу сказать!

* * *

Три их было. Три раза по трое. Командир, наводчик, мехвод — снарядная «карусель» сделала ненужным заряжающего, позволив страдающей от недостатка солдат и офицеров Республике выпустить в на поля боев больше машин. Но все равно второй экипаж был смешанным, а последний и вовсе состоял из одних женщин — после третьей модернизации механизация уже позволяла не зависеть от показателей физической силы. А в выносливости дамы сильному полу, как оказалось, еще и фору могли дать.

Этот, чисто женский экипаж продержался дольше всех — уцелевшие за годы, проведенные на передовой, они набрались столь нужного и важного опыта, необходимого для выживания на войне. «Удар» же довели до совершенства — насколько это вообще возможно в тех условиях — восстанавливая после двух эвакуаций подбитым с поля боя, заодно модифицировав по последним на тот момент стандартам.

А еще женщинам из экипажа уже нечего стало терять. Фактически, Республика умерла за несколько лет до применения пространственного оружия — колоссальный удар по демографии сделал невозможным сохранение цивилизации. Понимали это все, кто не пытался спастись в самообмане. Некому было не то что двигать науку дальше, превращая в мирные технологии военный задел — даже просто сохранить уровень технологий уже не получалось. Заводы встали один за другим. Даже почти все оборонные — некому больше оказалось вставать к станкам.

Детей, стариков и калек — всех, кто не способен держать оружие — бросили на производство снарядов и патронов, остальное нужное для фронта просто бралось из запасов либо восстанавливалось. И того, и другого оставалось даже больше чем нужно: война, если так можно выразится, перешла в партер. В состязании «у кого быстрее кончатся танки, самолеты, корабли» критическим ресурсом оказались люди. «Выиграть» должны были те, кто дожил бы до гибели последнего солдата врага. Та еще пиррова победа…

Мужик на месте женщин из экипажа «Шестерки» от отчаяния и невыносимого стресса наверняка попробовал бы убиться, забрав в яростной атаке как можно больше врагов. Таких случаев с обеих сторон было много, очень много. Безумные атаки из редких тактических ходов стали обычным делом и повторялись раз за разом, пока не погибали все, держащие оружие в «словившем психа» подразделении.

Но женщинами, когда разум отказывает, двигают иные инстинкты — и экипаж тэтэпэхи раз за разом выживал. Продолжая защищать то, что им дорого, сколько бы того не осталось. Даже там и тогда, где и когда, казалось бы, выжить не должен был. Даже попав под удар оружия Судного дня, когда само Пространство вокруг стало разваливаться на куски. Даже… тут воспоминания обрывались.

* * *

Теперь я точно знал, сколько перезаряжается «Тип-110», тот, что опять целил меня. Его барабанный механизм заряжания, в отличии от карусельного у «Удара», позволял делать выстрелы с меньшим интервалом, но и в меньшем числе, если подряд — всего пять. Потом требовалось заполнять револьверный механизм из боеукладки вручную.

Были и иные нюансы вроде невозможности оперативно выбрать тип следующего снаряда простым поворотом переключателя. Но в скоротечном бою, для которого этот средний танк создавался, экипаж частенько не успевал отстрелять и первую пятерку. Противник заканчивался, либо хуже бронированную «коробку» подбивали ответным огнем.

Противник сделал по мне два выстрела, значит, в барабане еще три. Значит, надо подавить его раньше. Благо, с такого ракурса, как у меня, прекрасно видно верхние бронелисты, в том числе и так уже поврежденные моторные жалюзи. Одно прямое попадание, и…

И тут, наконец, немного пришли в себя мои собственные мозги. На спуск я нажать не успел — к счастью. Потому что понял: расчетливая сволочь на подбитой машине вовсе не сошла с ума. Наоборот, хладнокровно расстреливала меня, понимая, что набранные очки уже так и так не сыграют. А потому тратила их на меня, сгоняя к нулю, чтобы около этой отметки выпустить красную ракету. Типа раз — и в домике, и все по правилам. Вернее, это он так считает. В правилах есть много интересного, да, но самое интересное того, чего там нет.

Зная, когда будет произведен следующий выстрел, я увернулся вообще без проблем: как раз успевший снова набрать ход, мой танк словно выстрелил сам собой, когда врубилась вертолетная турбина! Испытать на многотонной гусеничной машине ускорение как на спорткаре, да еще и на бездорожье — удовольствие сомнительное, тем более я сразу же опять затормозил, чуть съехав с бровки террасы, чтобы моя Сталь наклонилась на нужный борт. Но что не сделаешь ради врага?

Едва дождавшись остановки, я откинул люк и схватился за рукояти турельного пулемета. Вот дурак я был, думая снять на время гонок такую полезную штуку, чтобы не повредить! Хорошо, передумал, а то чтоб теперь делал? Ведь у меня и основной калибр, и спаренный с ним пушки, то есть подпадают под регламент, а пулемет-то — нет! Стреляй себе. Толку от этого, правда, не сказать, чтобы много — обычно, на то и броня у танков, чтобы пехотные средства поражения на них не особо воздействовали. Но только не сейчас, о да!

Как я и думал, тянуть истративший очки урод не стал, тоже откидывая люк, чтобы выставить руку с ракетницей. Ну и конечно сам бы я ни за что не попал бы с километра в такую маленькую мишень, как частично прикрытая бронекрышкой дыра в башне танка, но майор Лина Блэк и не такое могла. Теперь и мои руки помнили. Во всяком случае, пока сохранялся контакт. Трассирующая очередь крупнокалиберных пуль нащупала люк уже на пятом патроне — и впилась в отверстие, наполняя обитаемое пространство машины противника рикошетами и разлетающимися осколками всего, что находилось внутри.

Учитывая, что одно попадание такой пули может начисто оторвать руку, а две рядом вполне могут перепилить человека пополам — не удивительно, что ракета так и не взлетела. А через пару секунд и боеукладка детонировала, поставив жирный крест в вопросах воздаяния. Миндальничать с тем, что желает тебе смерти? Это точно не ко мне. Ну-ка, где остальные двое?

Мехвод Патриссия Вилдшер знала свое дело не хуже командира «Прорыва» — а я ведь раньше думал, что научился управлять своей машиной едва ли не идеально. Какое там. «Шестерка» скользнула вниз по склону, словно весила не больше горнолыжника. Балансируя на пике мощности, выдаваемой дизелем и турбиной в паре, Сталь под закритическим углом буквально впархнула между преследователями. И, не теряя хода, выписала пробитие в упор прямо в топливный бак тяжелого царца.