Книга Купидон с жареным луком - Елена Логунова

– Что за блузка? – Портки и борода любительницу винтажных нарядов не заинтересовали.

– Не блузка, а блуза, – поправила я. – Просторная такая, мужская, кажется, сатиновая. С косым воротом и вереницей пуговок по нему.

– А пуговки не перламутровые? – уточнила Лизка. – Если перламутровые, то «старый жемчуг» – это могло относиться к ним.

Я напрягла память:

– Кажется, нет… Точно, не перламутровые – костяные, плоские, с двумя дырочками.

– Простенько, скромненько, – оценила подруга.

Эти ее слова царапнули мой мозг. Что-то в нем шевельнулось…

– А обуви там никакой, в коробке, не было? Только одежда и борода? – не отставала Лизка. – Очень странно, какой-то старорежимный наряд для босоногого старца… Кстати, о нарядах, – я купила новое платье! Надену его сегодня вечером, а сейчас пойду ванну приму, если позволишь…

– Конечно. – Я не вникала в болтовню подружки, прислушиваясь к скрипу в своей черепной коробке.

Шарики и ролики в ней крутились, с натугой вытягивая на свет божий какую-то значительную мысль. Простота и скромность, босые ноги, борода, порты и подпоясанная блуза, которые когда-то называли толстовками… Ой, е-мое!

Я охлопала свои карманы, торопясь найти мобильник. Сообразила, что не знаю номера, по которому хочу позвонить, и покричала подружке, успевшей ретироваться из кухни:

– Лиза, у тебя есть телефон Епифанова?!

– Киномеханика и завклубом, два в одном? Возьми у меня в сумке мобильник и посмотри в списке контактов! – ответила подружка под шум ударившей в ванну водяной струи.

Через пару секунд она заглянула ко мне в кухню – не справилась с любопытством:

– А зачем тебе Епифанов?

Я, уже набирая номер, сделала ей знак замолчать.

– Виктор Игнатьевич, здравствуйте, это Алиса Юрьевна Пеструхина. Мы к вам с моей подругой Лизаветой Николавной недавно в гости заходили…

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Алиса Юрьевна, рад вас слышать, очень рад! – бодро отозвался Епифанов под размеренное шуршание, не позволяющее догадаться, чем он сейчас занимается. Возможно, творит очередную стенгазету? Теперь уже к дню рождения Льва Николаевича…

– Виктор Игнатьевич, у меня к вам один вопросик, я коротенько: мне сказали, при клубе театральная студия есть?

– Была, – завклубом вздохнул. – Была у нас студия. Прекрасная театральная студия имени Прасковьи Жемчуговой…

– Теперь мне все ясно! – сказала я, боюсь, нисколько не прояснив ситуацию для товарища Епифанова. – И в этой студии Семен Буряков играл Льва Толстого, да?

– Было, было такое…

– Спасибо, Виктор Игнатьевич, вы мне очень помогли! – Я положила трубку и посмотрела на полуголую Лизку, переминающуюся на пороге кухни. – Ну, что ты здесь топчешься? Иди уже в ванну. Слышала – бабкин жемчужный шишак вообще ни при чем. «Жемчуг. ст.» – это «студия имени Жемчуговой», театральный кружок, где Семен Буряков когда-то играл Льва Толстого. Эх, такая версия рухнула…

– Ну, не расстраивайся, бывает, – утешила меня Лизка. – Ты еще что-нибудь придумаешь, я в тебя верю. А пока, если тебе делать нечего, посмотри фотографии, которые прислал Ятут, и выбери из них те, где я красивая.

И уже из ванной она закричала:

– Я знаю, он тебе скинул ссылку на все Облако, потому что поленился разбирать архив!

– Я тоже ленюсь, – пробормотала я, но все же открыла макбук и прошла по ссылке, присланной мне фотографом.

Лизка же все равно не отстанет, добьется своего не мытьем, так катаньем.

Фоток в папке с поэтичным названием «Вот моя деревня» было штук двести, не меньше. Ятут, похоже, не особо прицеливался и построением кадра не заморачивался, просто щелкал все вокруг в репортажном режиме. Действительно хороших снимков оказалось мало, всего пара десятков, и это премущественно были те фото, которые Ятут сделал уже в доме, коршуном кружа у накрытого стола. Мои аппетитные блюда явно добавили ему вдохновения.

К сожалению, на этих фотографиях Лизка была представлена исключительно фрагментарно – то рукой с вилкой, то краем приоткрытого рта с зависшим вблизи него пупырчатым огурчиком. Пришлось мне внимательно пересмотреть хаотичные снимки со двора. Зато там я нашла не только подругу, но и соседа.

Семен Буряков явно попал в кадр случайно, Ятут на нем не фиксировался, тем не менее снимки с соседом на заднем плане меня заинтересовали. На одной фотографии Семен шагал к своему сараю, на другой двигался уже от него, но не к дому, а в сторону нашего глинистого каньона, по которому вообще-то некуда идти, разве что к источнику, если на финише воспользоваться лесенкой из кирпичей.

Интриговало, впрочем, не выбранное соседом направление. Я зацепилась взглядом за эти снимки потому, что за короткое время между запечатленными на них моментами Семен заметно преобразился. На одной фотографии он был симпатичным мужчиной с открытым гладко выбритым лицом, на другой – неприятным бородачом в надвинутой на лоб бейсболке. Яркую зеленую ветровку с первого снимка он сменил на неприметный серый плащ – если бы я писала колонку для «Трендов-брендов», непременно отметила бы, что модный лук у соседа не сложился.

Однако и это – в тренде ли Семен Буряков – меня заботило мало. Удивлял и настораживал главным образом документально подтвержденный факт: фото соседа с выбритым лицом было сделано раньше, чем с бородой!

Наоборот было бы логично: зашел бородатый Семен в сарай, там побрился, переоделся и принаряженным отправился в город коротким путем – через источник, к которому то и дело подкатывают автобусы.

Но я проверила нумерацию цифровых фотоснимков и точное время, когда Ятут их сделал – гладкомордое фото было снято на четверть часа с секундами раньше, чем бородатое. То есть чисто выбритый сосед в нарядной ветровке после посещения сарая превратился в невнятое бородатое чучело и отправился куда-то уже в этом непривлекательном виде!

Некоторое время я сидела, тасуя мысли и факты, и наконец пазл сложился: я все поняла. Оставалось только проверить свои соображения и как-то их доказать.

Митяя долго уговаривать не пришлось. Идея нагрянуть в гости к Буряковым показалась ему превосходной. И то сказать, я ее прекрасно аргументировала: мол, надо уже познакомить Семена с невестой лучшего друга, а бабу Дусю – с будущей соседкой. Митяй, правда, хотел и маменьку свою позвать, но я убедила его этого не делать.

– Если пойдет и теть Вера, это будет уже не малый прием, а большой, – внушала я брату. – Мы-то по-свойски, по-соседски можем заглянуть к Буряковым на чай, а вот присутствие твоей матушки обяжет бабу Дусю накрывать стол и принимать нас, как положено, с жареным-пареным и вареным-печеным. Ну, ты же знаешь законы деревенского гостеприимства…

Участковый знал и законы, и свою родительницу. Ему не надо было объяснять, что тетка Вера, сама гостеприимная и хлебосольная настолько, что посещать ее можно только строго натощак и с полными карманами аптечных средств для улучшения пищеварения, будет пристально следить за церемониалом и отметит все нарушения и недостатки. А потом станет рассказывать другим деревенским бабам, что Буряковы не умеют должным образом принимать гостей.