Книга Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

Природа отношений Пратчетта с Колином Смайтом, публиковавшим его книги с 1969 года, также изменилась. Многие годы Колин заключал для Пратчетта договора, выходившие за рамки обычной роли издателя, и было принято решение придать их отношениям официальный статус. Смайт стал литературным агентом Пратчетта и оставался им до конца жизни Терри. Чтобы избежать конфликта интересов, Colin Smythe Ltd прекратил печатать новые произведения Пратчетта, и все последующие книги издавали только Gollancz или Transworld.

Первым делом в роли агента Смайт заключил с Gollancz не ограниченный временем договор на издание шести книг с авансом 51 000 фунтов за каждую и 306 000 фунтов за все. Пратчетт говорил журналистам, что это была самая большая сумма в истории компании. Терри Пратчетт и Плоский мир стали серьезным бизнесом. Журнал Venue писал в 1988 году, что любители творчества Пратчетта потратили 454 279 фунтов только на «Мора, ученика Смерти». Если же представить, что «Цвет волшебства», «Безумная звезда» и «Творцы заклинаний» продолжали активно продаваться, Corgi выпустило переиздание «Страты» и «Темной стороны солнца», а два новых романа про Плоский мир, «Посох и шляпа» и «Вещие сестрички», вышли в твердой обложке в том же году, речь идет об очень серьезных деньгах. Первым делом, получив аванс, Пратчетт заплатил остававшиеся 1400 фунтов кредита за дом и занялся сооружением пристройки к коттеджу, которую называл «Крыло Мора». Путешествие, начавшееся, когда Терри в четырнадцать лет продал свой первый рассказ, вошло в новую стадию. Теперь он был настоящим автором бестселлеров.

Глава 10

Когда мы вновь увидимся втроем?

Написание книг стало единственным профессиональным занятием Пратчетта. Если прежде ему удавалось выкроить несколько драгоценных часов, чтобы выполнить дневную норму в четыре сотни слов, теперь у него имелся целый день. Минус состоял в том, что ему по-прежнему требовалось обеспечивать постоянный доход своей семьи, а он был достаточно прагматичен, чтобы понимать, что литературный успех вещь преходящая. И, если он хотел, чтобы обед ежедневно появлялся у него на столе, свободные часы ему следовало заполнять словами, и, как только Рианна отправится в школу, включать текстовый редактор, который должен оставаться в рабочем режиме все утро. Пратчетт писал часовыми порциями и прерывался на хозяйственные дела, чтобы дать возможность задней части мозга осмыслить проблемы и обработать идеи.

Он навсегда сохранил журналистский инстинкт, позволявший отбросить неудачный материал – сразу и без ненужных колебаний. Его рабочая этика, впитанная от родителей, была экстраординарной. Пять лет, последовавшие за публикацией «Мора, ученика Смерти», стали самыми продуктивными в его карьере, золотой период после отказа от «настоящей» должности, но до того, как растущая индустрия вокруг Плоского мира все сильнее и сильнее мешала ему усидеть за письменным столом. Между 1988-м и 1992-м годами Пратчетт опубликовал семнадцать романов.

Обычно Пратчетт писал сразу несколько книг. В начале 1988 года он просматривал окончательные варианты романа из серии про Плоский мир «Посох и шляпа», одновременно работая над черновиком «Вещих сестричек», которые появятся в магазинах в конце года. И одновременно Терри размышлял над расширением историй Дядюшки Джима – о гномах, живущих в универмаге, – на целую детскую книгу, а также над дополнением «Людей ковра» для нового издания. Кроме того, он приступил к первой версии нового романа из Плоского мира, пародией на Древний Египет, получившей название «Пирамиды» и требовавшей серьезных исследований. Написание и планирование новых книг всегда было любимой частью работы Терри: исправления, одобрение и обновление он считал неизбежным злом. Пратчетт подогревал свой интерес к тексту, подбрасывая в него то, что он называл «лимонным шербетом»[150]: новые шутки, примечания и даже целые сцены, которые могли появиться на любой стадии между принятием первого чернового наброска до того момента, когда издатели забирали рукопись из его рук. Если бы не сроки сдачи и необходимость продать книгу, Пратчетт с радостью возился бы со своими историями бесконечно – первая версия «Людей ковра» была опубликована в 1965 году, но Пратчетт добавлял туда «лимонный шербет» до самого 2014 года.

По мере того как книги Пратчетта становились все более глубокими, он развил несколько приемов и техник, которые стали фирменным знаком его стиля. Кроме «лимонного шербета» появились «сигареты» – это слово он использовал, чтобы описать повторяющиеся смешные сцены, когда персонажей колотят или они получают компенсацию после кульминации сюжета. Некоторые были в чистом виде вставными остротами, другие – весьма эффектными эпизодами, подчеркивавшими центральную тему книги, а иногда просто ловким способом подвязать концы. Пратчетт рассказывал, что «сигареты» – это ссылка на старые американские полицейские сериалы, где крутые детективы курят за своими письменными столами, объясняя сюжет друг другу, чтобы зрители наверняка все поняли. Дэвид Лэнгфорд в своем предисловии к академическому тексту «Терри Пратчетт: Виновен в литературе» дал такое лаконичное объяснение: «сигареты после секса».

Последний роман, изданный Gollancz/Smythe, – «Посох и шляпа» вышел в твердой обложке в мае 1988 года. «Посох и шляпа» – довольно странное произведение Пратчетта, иными словами, первый роман, который очевидным образом хуже предыдущего. Нет, книгу нельзя назвать плохой, просто после очень личных и неожиданно мрачных «Творцов заклинаний», а также идеального, работающего как часы сюжета «Мор, ученик Смерти», пятый роман в Плоском мире воспринимается как шаг назад. Во многих отношениях это прямое продолжение «Безумной звезды» со множеством вставных шуток и пародийных эпизодов, и Пратчетт выбрал такой подход совершенно сознательно. «Цвет Волшебства» переиздавался уже шесть лет, и любой читатель, который натыкался на набиравшую популярность серию, естественным образом обращался к стартовой точке. Ринсвинд и Сундук[151] стали любимцами в фэндоме Плоского мира, а в письмах, на конвентах и сессиях с автографами звучал постоянный вопрос: «Когда вернется Ринсвинд?» Позднее Пратчетт научится верить собственным инстинктам и не обращать внимания на вопли фанатов, как правило, хотевших одного и того же. «Посох и шляпа» как раз один из немногих случаев, когда он пошел у них на поводу. Сюжет строится относительно приключений, подходивших обоим персонажам. Роман «Посох и шляпа» максимально близок к эпическому фэнтези Дэвида Эддингса или Раймунда Э. Фейста – и единственный раз, когда Пратчетт использовал классический набор сирота-со-странными-способностями-и-мистической-судьбой. Это история Койна, восьмого сына восьмого сына восьмого сына, родившегося с безграничным могуществом «чудесника» (источник чудес у Пратчетта, а не просто обычный волшебник)[152]. Маленького мальчика контролировал дух его отца, сильного волшебника Ипслора Красного, чья сущность находилась внутри посоха Койна. Ипслор заставил сына возглавить Незримый университет и повести волшебников на восстание против остального мира. Между тем красивая молодая женщина-варвар украла шляпу, многие поколения принадлежавшую аркканцлерам Незримого университета. Шляпа обладала собственными таинственными силами, была полна решимости найти для себя подходящую голову и сражаться против чудесника в войне волшебников, которая наверняка уничтожит Плоский мир. Где-то посреди этих событий находится Ринсвинд, пытавшийся сбежать от них подальше, но вновь оказавшийся в самом разгаре событий, где ему в очередной раз приходится спасать мир. По мере того как развивается сюжет, он становится более сложным, чем «молодая девушка хочет стать волшебницей, но ей мешают» или «Смерть берет ученика».