Книга Обратная сторона Луны - Эдмонд Мур Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неподалёку от этого переливающегося диска стоял Филип Крейн, высокий, выглядящий в своём королевском бэрянском костюме из багряного шёлка и металла настоящим инопланетянином. На переливающемся диске его ждали Скуро и сотня бэрянских солдат. Повсюду вокруг диска за происходящим завороженно наблюдали американские и канадские солдаты и официальные лица.
Как раз с одним из этих официальных лиц и разговаривал Крейн – с президентом Соединённых Штатов. Рядом с Крейном стояла принцесса Мара, а неподалёку находились Джон Мартин, Кей и Скотт Фултон.
– Это последнее бэрянское подразделение, – проговорил Филип Крейн.
Президент серьёзно кивнул.
– Всё случившееся кажется похожим на сон, – заметил он. – Сперва это ужасающее вторжение, потом неожиданное перемирие, и предложенный вами великий план. Неудивительно, что мир сперва не мог поверить.
Крейн кивнул. Это был волнующий период. Уже недели прошли с того дня, когда он остановил марсианские армии на самом краю Нью-Йорка. Когда Крейн уведомил официальных лиц Земли, что вторжение остановлено и что марсианские войска желают заключить перемирие, те сначала проявляли понятное недоверие. Ещё больше недоверия правительства Земли проявили, когда Крейн выдвинул свою великую идею переправы огромных запасов земного пакового льда как воду на Марс. Между Крейном и представителями всех правительств Земли прошли спешно организованные конференции. И когда представители земных правительств выяснили, что Крейн действительно мог сделать то, что он предлагал, то вся Земля с безмерной радостью и облегчением согласилась с этими предложениями.
Привезённые марсианами на Землю передатчики материи будут здесь и оставлены. Землян обучили пользоваться ими, и эти машины уже установили на огромных ледяных шапках Гренландии, северных приполярных землях и Антарктиде. Завтра же они начнут транспортировку льда на Марс, где его растопит солнце Бэры, превращая в новые моря.
Ущерб, нанесённый марсианами во время их рывка к морю, будет более чем компенсирован тем, что марсиане при помощи своей техники удалят с Земли ледяную корку. А это в свою очередь приведет к изменению климата – к всеобщему потеплению. Освободятся скованные льдом приполярные земли. Кроме того, марсиане передадут землянам новые приборы и механизмы, что должно вызвать новый всплеск науки… А то счастливое обстоятельство, что рывок марсиан к морю унёс не так уж много жизней, облегчило проведение переговоров…
– Земля уже предвкушает будущую дружбу с Марсом, – говорил между тем президент Филипу Крейну. – Эти передатчики материи сильно облегчат торговлю и путешествия между двумя планетами… Огромное расширение человеческих горизонтов!
Теперь с Крейном заговорил Джон Мартин, на лице которого до сих пор сохранилось странное и безмерное удивление.
– Подумать только, Филип, что всё это произошло из-за той липовой радиопередачи, которую ты услышал тем вечером!..
Кей ничего не сказала, продолжая не сводить взгляда с Крейна. Теперь же она нарушила молчание.
– И ты собираешься вернуться на Марс, Филип?
Крейн кивнул, глядя ей в глаза.
– Я должен, Кей. Ведь я теперь король Марса… меня ждёт много дел. Полученную из земного льда воду надо направить на дно надлежащих морей. Надо отстроить развалины городов, и как можно скорее освободить Электроев. – Тут он улыбнулся. – Но Землю я не забуду! Мой долг зовёт меня в мир моего отца, но я при любой возможности буду возвращаться на Землю.
– Мы будем возвращаться, – прошептала Мара.
Тёмные глаза бэрянской принцессы сияли, а её изящная рука сжимала предплечье Крейна.
Кей улыбнулась, хотя в глазах у неё проглядывала тень грусти.
– Я ещё там, на Бэре, поняла, что ты полюбил её, Филип, – сказала земная девушка. – Я поняла это по твоему лицу, ещё той ночью во дворце, когда ты вернулся от неё. И я рада, что всё так обернулось.
– И я тоже рад, Крейн! – усмехнулся Скотт Фултон, беря под руку Кей. – При тебе в сотне или около того миллионов миль отсюда, я, возможно, сумею заставить Кей прислушаться к голосу разума.
Тут Крейна позвали инженеры, манипулирующие над пультом управления огромного передатчика материи – теперь они управляли этой большой машиной.
– Всё готово к вашему отлёту!
– До свидания, всем вам! – задохнулся от эмоций Крейн.
И нетвёрдо повернулся, чтобы покинуть их.
А затем, высокий и внушительный в своём блистательном багряном королевском плаще, он вместе с Марой подошел к мерцающему диску.
Скуро и другие ждущие на диске бэряне крикнули приветствие. И завороженно наблюдающие за происходящим земляне увидели стоящего среди бэрян Крейна и гордую стройную фигуру Мары рядом с ним, когда Крейн прощально взмахнул рукой.
Тумблеры переключили. Зрители увидели вырвавшуюся из диска ослепительную вспышку силового поля, преобразующую стоящих на нём в сияющие облачка, которые с непостижимой скоростью швырнуло в усыпанное звездами небо, к красной искорке на востоке, к ждущему их на Бэре передатчику материи.
– Он улетел, – прошептала Кей и внезапно расплакалась.
Скотт Фултон утешающе привлёк её к себе. А Джон Мартин, глядя на сверкающие в небе звёзды, звёзды, с которых долгие годы назад прибыл отец Филипа Крейна, медленно кивнул большой головой.
– Да, он улетел, – медленно произнёс Мартин. – Улетел домой.
Только сейчас, начиная описание нашего невероятного приключения, я осознал наконец, насколько обрывочным и неполным должен получиться этот рассказ. Потому что только сейчас, оглядываясь на события, я сознаю, сколь многое из них осталось и останется навсегда неизвестным. Даже я, Мартин Фостер, один из тех, кто проник в самое сердце древнего ужаса, что затаился на обратной стороне Луны, могу предложить лишь жалкое толкование всего, что я испытал и увидел. Вот по какой причине эти записки должны с самого начала оставаться исключительно личными.
Для меня всё началось с сенсации Хауленда, поразительного исчезновения доктора Германа Хауленда и четырёх его учёных коллег в районе Юкатана, которое много дней не сходило с заголовков газет. Эта сенсация потрясла Университет Среднего Запада, где Хауленд вёл кафедру антропологии, а я был простым младшим преподавателем химии. Догадки, споры, слухи, вспышки всеобщего возбуждения взбудоражили кампус на нескольких недель. Однако, в конце концов, всё это дало подлинной информации не больше, чем первые сенсационные сообщения газет. И, как нахожу я сейчас, именно в тех статьях давалось наиболее ясное и полное представление о главных чертах этого трагического события.
