Книга Наследник для медведя - Анна Владимирова

— Какой серьезный маленький мальчик! Будешь пемикан?

34

— Он еще не знает, что это, — усмехнулся Рэм, а я насторожилась.

Вскоре выяснилось, что пемикан — сушеное или вяленое мясо, порезанное на полоски. И Денвер вцепился в него с таким энтузиазмом, будто всю жизнь ждал этой встречи.

— Полезно для зубов, — объяснял, умиляясь, старик. — Что ж вы его без пемикана так долго растили?

Рэм сцеживал усмешку в кулак, а я тянула губы в смущенной улыбке:

— Я не знала.

— Олений медвежата любят больше всего, — продолжали мое просвещение. — Жуй-жуй… надежда ты наша!

Пока Денвер наверстывал упущенное с пемиканом, Рэм пригласил старика присоединиться за обедом:

— Рассказывай.

— Тихо было последнюю неделю, — присел он за столик. — И меня больше не трогают.

Только тут я заметила, что левая рука у него висит вдоль тела.

— Хорошо, — кивнул Рэм.

— Прости, но я скажу, — ты был с самого начала прав. Намерения Раина договориться с этими недоносками по-хорошему были ошибкой. Звери не понимают человеческого языка, только силу. А то, что они творят — суть звериные деяния.

Я с любопытством слушала, пытаясь догадаться, о чем речь.

Как бы многие люди ни думали, но оборотням на своих территориях жилось нелегко. Были такие, кто воевал с жестокими соседями. И причин разногласий могло быть множество.

Видимо, то, про что рассказывал хозяин кафе, из этой области.

— Пусть знают, что у медведя есть наследник, — улыбался Данай. — И им на эти земли никогда не сунуться.

Когда мы вернулись в машину, я воззрилась на Рэма в ожидании, и он не подкачал:

— Для всех — ребенок мой.

— Ты очень вовремя меня об этом предупреждаешь, — не сдержала я сарказма. — А если твой брат будет против?

— Он будет, — и Рэм надавил на педаль.

Мы приблизились к массивным металлическим воротам, когда уже вечерело. Они сразу разомкнули створки и медленно открылись, являя мне большую площадку, вымощенную камнем. Несколько дорог расходились вглубь поселения, утопающего в зелени, а на самой площадке собралась небольшая толпа. Джип Сезара был тоже здесь.

— Не нервничай, — сжал мою руку Рэм, как только заглушил двигатель. Только подобные призывы зачастую действовали наоборот. Он обошел машину и открыл двери с моей стороны, подавая руку: — Я сам возьму ребенка.

Я осмотрелась. Здесь было непривычно тихо, поэтому оживленные беседы встречающих слышались хорошо. Сезар сразу шагнул к нам, а за ним потянулись несколько женщин и мужчин. Одеты все вполне по-человечески — джинсы, юбки, свитера и футболки. Когда одна девушка выступила к Рэму, я напряглась. Желание спрятать от них Денвера казалось едва контролируемым.

— Рэм, — улыбнулась незнакомка, поглядывая на меня. — Это правда?

— Правда, — ответил он на улыбку и, притянув девушку к себе, поцеловал коротко в лоб.

Денвер смотрел на нее во все глаза, мечась между желанием спрятаться у папы на шее и потянуться к незнакомке. Красивая. Глаза большие и темные, почти черные длинные волосы заправлены за аккуратные уши, располагающая улыбка. Девушка была одета в длинный цветастый сарафан и теплую кофту.

— Какой хороший! — залепетала она, глядя на Денвера. А потом кивнула мне: — Я Нира, сестра Рэма.

— Вика, — вымученно улыбнулась я. — А это Денвер.

Девушка тоже любезничала неуверенно. И вскоре стало понятно почему.

Позади послышались недовольные возгласы, вскрик, а когда я обернулась, увидела в руках Сезара огненно-рыжую девушку. Она сверкала на меня гневным невменяемым взглядом, который я иногда встречала у тех, с кем работала.

— Пусти меня! — требовала она у Сезара, но тот жестко скрутил ей руки за спиной. Кто-то из присутствующих попытался вразумить девушку, но та выдиралась, не слыша никого вокруг: — Как ты мог?! — кричала она, обращаясь к Рэму. — Ты же говорил, что за меня боишься! А сам!.. Как ты мог, Рэм?!

— Дай его мне, — шагнула я к Рэму и протянула руки к Денверу. Стало непривычно глухо внутри от понимания, что это за девушка и какие ее ожидания не оправдались. — Тебе, наверное, стоит…

— Я в состоянии решить, что мне стоит, — сдвинул он брови на переносице, перебивая. Но Денвера отдал: — Садись в машину.

Я юркнула с малышом на переднее сиденье, прижимая его к себе и с удивлением обнаруживая, что он дрожит.

— Эй, ты чего? — прижалась лбом к его виску. — Все хорошо. Я тут.

Денвер зафиксировал меня взглядом, но вскоре вернул его в окно.

— Какие вы медведи себе на уме, — фыркнула я.

* * *

Когда я хлопнул дверью за Викой, двигатель машины Сезара завелся. Кажется, он запихал Мерину на заднее сиденье, но мне было не до этого — на площадь вальяжно выкатился другой автомобиль, и из него вылез Раин. На площади жителей было все больше, и я знал, что так будет. Все они в курсе новостей, и большинство уважают мой выбор, хоть любопытство никто не отменял — они хотели видеть мою спутницу.

Но Раин никого рассматривать не собирался.

— Рэм! — окликнул меня и перевел взгляд на машину Сезара. — Ну и как тебе последствия?

— Я устал, моя семья хотела бы отдохнуть, можно быстрее — что у тебя?

Мы замерли рядом друг с другом, а я смотрел в его лицо и… сдерживался, чтобы не зарядить ему промеж глаз.

— Я не пропущу твою семью в свой город, — никак не способствовал моему спокойствию брат.

— С какой стати? — устало потребовал. Я уже знал, что будет, будто пересматривал пленку по второму разу.

— У нее датчик, Рэм. Системы безопасности…

— Нет у нее датчика, — раздраженно перебил и посмотрел в его глаза. — Мои системы безопасности тоже что-то могут.

— Я не допущу неповиновения. Хочешь не подчиниться? — его взгляд загорался.

Но мне он сейчас напоминал актера, который не в курсе, что театр уехал.

— У Келлера больше нет основания давить на тебя, — понизил я голос, пристально следя за его эмоциями.

— Что?

Как хорошо я знал эту его усмешку.

— У меня в машине — твой сын.

Его взгляд дрогнул слишком красноречиво, даже неожиданно. Но он уперся:

— У меня нет сына. Ты совсем…

— Тогда я сейчас поворачиваюсь ко всем и рассказываю о том, как у тебя «нет сына», а так же прилагаю доказательства твоей махинации с суррогатной матерью и департаментом обороны Смиртона. Давно ты лег под Келлера?

— Ты блефуешь, — скривился он, но голос дрогнул.