Книга Гибельный дар - Ярослав Коваль

Илья так глубоко ушел в свои мысли, что своей невнимательностью вызывал раздражение некоторых учителей. Не каждый раз ему удавалось сделать над собой усилие и сосредоточиться на теме урока. Дни первой увлеченности новым удивительным искусством остались позади. Магия вошла в его жизнь так же естественно, как до того компьютер, бытовая техника, книги прабабушки… Теперь чувство новизны ушло, предметы разделились на любимые и нелюбимые, уроки — на интересные, скучные и так себе.

Над домашними заданиями приходилось сидеть даже больше, чем дома, сачковал и списывал он лишь чуть меньше. Учителей, как и в прежней школе, совершенно не интересовало, почему у ученика нерабочее настроение, чем таким важным заняты его мысли — задание должно быть выполнено. Поэтому Илья даже не пытался ничего объяснять, просто уныло выслушивал упреки и потом подолгу сидел над заданиями, бессмысленно глядя в страницу.

Составление алхимической таблицы не вызывало у юноши никакого энтузиазма. Для удобства названия и символы элементов были написаны на карточках, которые надо было расположить в определенном порядке — казалось бы, что тут сложного, просто немного напрячься и сообразить. Но как раз последнее сейчас для него было самым сложным.

— У тебя какие-то проблемы? — спросил Санджиф, остановившись рядом с креслом, где сидел его одноклассник-аурис.

Илья поднял глаза от тетрадки.

— Да… Как-то… Не до уроков. Ну ее, эту алхимию.

— Наука важная, — возразил отпрыск благородного рода. — Она необходима для создания даже самых простых артефактов — магические свойства элементов, минералов и металлов обязательно надо знать любому магу.

— Это понятно. Просто сейчас…

— А что такое?

Илья колебался лишь несколько мгновений — у него больше не было сил держать все в себе. Делиться с Сергеем он теперь не мог, что уж тут сделаешь… Серега имеет право опасаться за себя, сомневаться и не жаждать подвигов. Но что же делать тому, кто собирается рискнуть? Юноша огляделся — в холле было людно, даже на полу расположилась пара десятков учеников старшей ступени, расстелили простыни схем, что-то вычерчивали и ругались из-за каждой линии.

— Ну, не здесь же…

Санджиф тоже огляделся.

— Пойдем ко мне.

Это было удивительно — прежде он никогда и никого не приглашал в свою комнату.

Единственные, кто в ученическом общежитии имели отдельные комнаты — преподаватели, мастера и ученики знатного происхождения. Им предоставлялись не только эти привилегии, и все воспринимали данный порядок вещей как нечто само собой разумеющееся: аргеты — в силу ментальности и укоренившейся традиции, аурисы — потому что в каждом из их языков имелась поговорка про чужой монастырь и свой устав Впрочем, комната оказалась типовой. Вторая кровать отсутствовала, зато имелось удобное кресло, невысокий столик наподобие журнального — вдобавок к письменному — и стойка для оружия, на которой лежало сразу два меча. Санджиф гостеприимно показал на кресло, сам уселся на стул.

— Тебе что-нибудь налить?

— У тебя есть спиртное?! — изумился Илья Кресло оказалось очень мягким — так и тянуло откинуться на спинку и уснуть.

— Нет, конечно. Есть лед, соки и лимонады, — поднявшись, он открыл дверку бара, вмурованного в стену, вынул два бокала, стал что-то смешивать в высоком стеклянном сосуде. — Рассказывай.

— Я знаю, где Андиста.

— Где? — обернулся сын лорда. — Откуда ты знаешь, где она?

— Я чувствую. Понимаешь, у меня, оказывается, есть дар поисковика.

Рука хозяина комнаты замерла над бокалом.

— Это невозможно!

— Я чувствую следы. Я вижу их, воспринимаю отпечатки чужих сознаний и заклинаний. Это на самом деле так.

— Но у тебя же есть дар мага. Маг не может быть одновременно и поисковиком. Вернее сказать, это слишком маловероятно…

Глаза Санджифа остановились на Илье. В них было что-то такое, но аурис так до сих пор и не научился читать во взглядах обитателей Ночного мира — они казались ему невыразительными, равнодушными, полными смысла, недоступного пониманию. Он редко мог понять по глазам Мирним, когда она довольна, когда — наоборот, и о чем подумал его друг сейчас, мог только гадать.

— То, что маловероятно, не невозможно.

— Да, согласен. Значит, ты можешь определить, где находится Андиста?

— Да. Она в моем родном мире.

— Ее держат там? Где именно — ты можешь определить?

— Только когда уже окажусь там.

— Понимаю, тебе нужна помощь, — сын лорда поставил перед ним запотевший бокал. — Собираешься ее освобождать?

— По крайней мере, посмотреть, что там за ситуация. В любом случае, являться к вашим оперативникам лучше с готовым ответом, где именно находится девушка. Может, тогда они поверят.

— Поверят, конечно. Сергей идет?

— Нет, — Илья поджал губы. — Сергей отказался. Я его понимаю — он многим рискует. А ты?

— Что ты имеешь в виду? Я такой же смертный, как ты или Сергей. Этим я от вас не отличаюсь.

— Нет, я о школе.

— А-а… Да, пожалуй, для меня исключение не станет катастрофой. Я готов тебе помочь. Без проблем, как у вас говорят… Тем более, если я верно понял, на каникулы ты приглашаешь меня к себе, да?

— Верно, — повеселел Илья. И даже расправил плечи, словно только что сбросил на пол тяжеленный рюкзак и мог, наконец, вздохнуть свободнее.

— А теперь давай я помогу сделать тебе задание по алхимии. Что тебе непонятно, показывай.

У Санджифа, как оказалось, было недюжинное терпение. Он относился к числу тех, из кого получаются неплохие учителя. Знатное происхождение предопределило его путь в жизни, однако терпение и умение доносить до окружающих свои мысли в самой понятной и простой форме никому не могут помешать. Тем более лидеру.

С ним было легко общаться. Он строго контролировал свои эмоции и действия, мало, но по делу говорил и всегда был готов помочь — это чувствовалось в его манере держать себя, в жестах и взглядах. Прежде Илье казалось, что сын лорда слишком уж надменен, слишком самоуверен, однако сразу после разговора об Андисте все переменилось, будто по волшебству, так что теперь юноше казалось — уж не почудилась ли ему та надменность? Не вообразил ли он ее себе под влиянием Сереги?

Теперь не было и речи о покровительственных интонациях, властности в голосе или жестах Санджифа. Даже в случаях, когда к однокласснику-аурису снова привязывались Ирбал, Ферранайр и их приятели, отпрыск знатного Дома больше не вмешивался в словесные перепалки — он предоставлял другу возможность самому решить свои проблемы. И в этом чувствовалось большее доверие и большее уважение.

А еще через неделю Санджиф потребовал от коменданта общежития, чтоб из его комнаты вынесли кресло и столик, вместо них поставили вторую кровать. Наблюдая за тем, как Илья собирает вещи, Сергей делал вид, что ему все равно, однако во всем: во взгляде, в застывшем выражении лица, в напряженной позе — читалась глубокая обида. Он не вмешивался, наблюдал молча, и только одно можно было сказать с уверенностью — их дружбе пришел конец.