Книга Мама по контракту - Виктория Вестич

— Отлично. Я как раз в твоих краях, так что давай увидимся через час в «Тихой гавани». Знаешь местечко, на берегу реки?

— Найду, — отвечает рвано Лютый, а сам не может перестать думать о том, какое же чудесное место для встречи подобрал Серов. Потому что, если только подтвердится, что тот угрожал его дочери, он утопит его собственноручно прямо в этом чертовом тихом местечке.

— Тогда жду.

Лютый сбрасывает звонок и невидящим взглядом смотрит вдаль.

— Что случилось? — тут же обеспокоенно интересуется Палый.

— Серов звонил.

Мужчина присвистывает и на всякий случай уточняет:

— Сам?

— Как видишь. Сейчас поеду на встречу.

— Погоди, Лютый, тебе не кажется это подозрительным? Что если это ловушка? Мы его найти не могли все это время, а тут он внезапно объявляется и сам встречу назначает! Тут что-то нечисто!

— Думаешь я сам этого не понимаю? — раздраженно огрызается Лютый и сухо командует, — Кто тут вооружен?

— Все, босс.

— Тогда трое едут со мной.

— Лютый, давай мы все поедем, как есть? Он тебя сам пригласил, даже место назначил — неспроста это, — резонно замечает Палый.

— Делай, как сказано. Бери троих лучших и в машину, — приказывает он и быстрым шагом направляется к машине.

Эта встреча должна все прояснить. И если окажется, что все это время Серов пытается похитить его дочь, то она точно станет последней. Для самого Серова.

Соня

— Все нормально?

Голос Бритого вырывает из невеселых раздумий, и я потерянно вскидываю голову. Вижу, что он смотрит на меня через зеркало заднего вида и вымученно улыбаюсь:

— Просто за Лесю переживаю, — говорю я частично правду.

— Да? — с сомнением уточняет мужчина.

— Угу.

— Ты с нашей последней встречи как-то… похудела что ли. Осунулась.

— Да? Я и не заметила.

— Ага. И еще как-то повзрослела что ли. Такая печальная. Совсем не похожа на ту девчонку, что от меня яростно отбивалась, — неловко шутит он.

— Ну прости, — хмыкаю невесело.

— Все устаканится, девочка. Поверь мне, чего человек только не может пережить, — уже без полушутливого тона говорит он.

— Всё может?

— Всё, — кивает Бритый серьезно, не заметив иронии в моем голосе, — Лютый пережил смерть жены, я — смерть ребенка. Каждый рано или поздно проходит через такие потери.

— Ты… что? — ошарашенно переспрашиваю я.

— Ага, — спокойно подтверждает Бритый и поясняет, — Остановка сердца. Врачи сказали, у младенцев такое случается. Представляешь, просто — раз! — и все. Ты уложил малыша спать, а утром… всё…

Я молчу. Горло сдавливает спазм, и я неосознанно кладу ладонь на маленькую ручку Леси.

— Знаешь, — продолжает мужчина, — я с тех пор считаю, что человек всё способен пережить. Надо только время. Да, рана все равно остается, и она не заживет никогда. Но ты живешь дальше — сначала на автомате, по инерции. На жизнь уже смотришь совсем по-другому. Циничнее что ли становишься. Но — живешь. У некоторых не получается, да. Слишком сильное горе, слишком они в него погружаются. Я таких людей не осуждаю. Когда ты не хочешь просыпаться по утрам и не можешь перестать думать о том, за что это тебе, то хочется уйти следом за тем, кого любишь. В общем, я не философ, — смущенно улыбается он, — просто хочу сказать, что если все живы, то остальные невзгоды точно легко можно пережить.

Я киваю, но скорее не ему, а самой себе. Наверное, Бритый прав. И во многом. Ведь главное, что все дома хорошо, мама и брат с сестренкой живы и здоровы, Леся тоже в порядке и не болеет. Еще немного и мы снова будем в безопасности. А остальное… как-нибудь наладится.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Мужчина улыбается мне, на мгновение отвлекаясь от дороги.

— Рад, что ты хоть не такой грустной стала. Тут, кстати, Лютый телефон тебе просил передать, на экстренный случай. Сейчас.

Бритый быстро отыскивает в кармане брюк уже знакомый мне смартфон, передает его мне и весело подмигивает. Я прячу его в боковой карман свободных брюк. Улыбаюсь ему в ответ, и эта улыбка застывает на губах, как приклеенная, когда я перевожу взгляд на лобовое стекло. Прямо на нас, целенаправленно свернув со своей полосы, несется машина темно-красного цвета.

— Бритый! — кричу я не своим голосом.

Секунда — я отстегиваюсь и закрываю собой Лесю. И в этот момент под оглушительный скрежет металла и звон мы влетаем в отбойник. Внедорожник разворачивает на дороге, со всего размаха боком он снова ударяет в ограждение.

Больно ударяюсь головой и на короткое мгновение теряю сознание. Прихожу в себя почти сразу, но из-за боли и шока теряю ориентацию в пространстве: перед глазами все плывет. Качаясь, приподнимаюсь на руках. Откуда-то издалека слышится приглушенный плач Леси, но мне никак не удается сфокусировать взгляд на ее испуганном личике.

Кровь пульсирует в ушах и урывками возвращаются звуки — они то отдаляются, то резко становятся объемными вновь, еще сильнее ударяя по голове.

Дверь распахивается и в лицо ударяет яркий свет. Я зажмуриваюсь и поспешно опускаю голову вниз, настолько сильно он режет глаза. Сначала мне кажется, что это Бритый, но голос был совершенно незнакомым.

— Живые?

Я только открываю рот, чтобы просипеть ответ, но совсем рядом хрустит стеклянная крошка и другой мужчина произносит:

— Живые. Эта идиотка отцепилась в последний момент. Ее тоже с собой брать?

— Сказали да.

— Че стоишь тогда? Мешок этой на голову натягивай!

Стремительно вскидываюсь и пытаюсь занять более удобное положение, чтобы можно было дать хоть какой-то отпор. Но от резкого движения голову простреливает боль и перед глазами все мутнеет. Один из нападающих без труда вытаскивает меня из машины. Я пытаюсь хоть за что-нибудь ухватиться, но только царапаю ладони об осколки стекла.

— Не трогайте! Не трогайте Лесю! — хриплю я умоляюще, когда слышу, как ее плач становится громче.

— Заткнись, — цедит мужчина.

После удара и аварии у меня нет сил отбиваться, меня едва хватает, чтобы просто держать равновесие, поэтому он без труда сначала сковывает мне за спиной руки в наручники, а потом накидывает на голову мешок.

— Пожалуйста!

Сознание медленно уплывает снова, и я только ощущаю, как теряю точку опоры и лечу куда-то вниз. Тошнотворное чувство падения куда-то в темный провал продолжается бесконечно. В этом кошмаре я слышу только один звук — надрывный плач Леси. Он удерживает разум на грани реальности, не давая сознанию окончательно уплыть.