Книга Любовница отменяется, или Тренчкот - Наталия Левитина

Что-то мне это не нравится!

Вот я, например… Заливалась соловьем, убеждая следователя в моем лояльном отношении к Кумраеву. Правда, зря старалась. Нелюбин все равно выяснил правду, узнал причину, заставлявшую меня ненавидеть и бояться Аслана…

А вдруг Эльмира ведет двойную игру? Или просто не считает меня противником?

Да уж, на оперуполномоченного я не тяну.

Так, юный следопыт с мозгами, съехавшими набекрень.

Мы продолжили обсуждение темы. Полчаса Эльмира упоенно описывала свои страдания в браке с Кумраевым. Она рассказывала о грубости и неверности мужа и о собственной самоотверженности.

Я внимательно посмотрела на Эльмиру. Дама, сидящая передо мной в кресле, совсем не походила на жертву и не выглядела человеком, который позволит кому-то манипулировать собой. А если позволит – то лишь убедившись в адекватности вознаграждения.

Холеная, обколотая ботоксом, отшлифованная от мизинца до мочки уха, она, скорее, своим видом пела гимн праздному образу жизни. Ни один участок тела, способный принять груз драгоценностей, не пустовал – на шее висело красивое колье, на запястьях – браслеты, в ушах – серьги. Мадам окружала версальская роскошь – сверкал раритетный паркет, мерцала лаком антикварная мебель. Да, определенно, бедняжка нуждалась в сочувствии не менее, чем эфиопский малыш, обедающий раз в неделю половинкой банана!

Юля, какая ты злая!

Замолчи, о противный внутренний голос.

Я не злая. Я справедливая…

Нет, согласна, Эльмире пришлось нелегко. Она десять лет прожила с этим извергом. Колоссальный срок! Я общалась с Кумраевым всего полгода, но к финалу наших отношений уже нервно вздрагивала всякий раз, когда на телефоне высвечивался его номер. А Ирише хватило одного сексуального этюда, и теперь до конца дней она будет сжиматься от отвращения при упоминании его имени.

Но кто мешал Эльмире уйти от деспота?

Почему она не сбежала от Аслана?

Все нелицеприятные вопросы я задавала беззвучно – уже основательно вжившись в роль психоаналитика. Сосредоточенно кивала, поддакивала и эхом повторяла окончания фраз. Благодаря избранной тактике наше общение с Эльмирой напоминало движение Волги – неспешное и безостановочное. Моей визави даже не требовалось дополнительных вопросов: как самонаводящаяся ракета она летела точно к цели.

– И что теперь?! – воскликнула Эльмира. – Что в результате?! Ничего, абсолютно ничего! Аслан подложил мне свинью! Он мстит мне из могилы!

Эльмира точь-в-точь повторила мои слова. О, да, этот умелец виртуозно отравляет существование тем, кто остался в живых. Мне, Эльмире…

– Какую?

– Что какую?

– Свинью какую подложил?

– Ну, Юля! А алименты? Теперь я осталась без средств к существованию! Я осталась без денег.

– А он платил вам алименты на ребенка? – тупо удивилась я.

– Почему – на ребенка? Мне самой. А на что бы я жила, интересно?

– Ну…

– Я отдала Аслану десять лет жизни, я все для него делала! При разводе он оставил мне эту квартиру и пообещал выплачивать ежемесячно энную сумму.

Какой западный подход!

Значит, и у Кумраева есть крупицы благородства. Кто мешал ему выставить опостылевшую жену на улицу с одним чемоданом?

– А на ваш банковский счет он случайно не перевел крупную сумму? В качестве отступных? Ну, как это голливудские звезды делают? – тщательно маскируя сарказм, поинтересовалась я.

Насмешки Эльмира не заметила. Она немного подумала, потом с явной неохотой ответила (мне почему-то показалось, она чувствует себя обязанной отвечать на мои вопросы. Как странно!):

– Да, он перечислил кое-что на мой счет. Ну, конечно, совсем не ту сумму, которую жертвуют экс-супругам голливудские звезды.

– Да это так, к слову пришлось.

– Нет, Аслан не был скуп. Он был щедр. Правда, за свою щедрость требовал многого. Но Юля! Он не упомянул меня в завещании!!!

Последний вопль прозвучал трагически.

– Не упомянул в завещании?! – подпрыгнула я. – Не упомянул?!

– Нет!

О боже!

Только не это!

Я искренне расстроилась. Никогда еще известие о том, что кого-то забыли включить в завещание, не ранило меня так сильно. Аслан, Аслан, ну как же так?! Забыл о жене. Получается, Эльмире было невыгодно убивать супруга? Жила припеваючи на алименты, а теперь осталась с разбитым корытом!

Но на стройку-то к Аслану приходила не я, а Эльмира! И с дизайнером нос к носу столкнулась именно она. Не я! Выходит, Эльмира укокошила курицу, несущую золотые яйца! Кормильца, так сказать.

Вот и пойми после этого женщин!

А может, здесь нет убийства? И Кумраев на самом деле погиб в результате несчастного случая? Они с Эльмирой ругались, самозабвенно и неистово, как могут ругаться люди, связанные десятью годами совместного заключения… Аслан оступился и рухнул в яму. И точка.

– А кого Аслан упомянул в завещании?

– Юля! Вы что?! Он вообще не оставил завещания.

– Наверное, не предполагал так быстро отдать концы, – пробормотала я.

– Простите?

– Да так…

– И теперь все достанется этой глупой пустышке, его сестре! Других-то родственников нет!

– Неужели? Я думала, у Аслана – целый клан родственников. Восточный мужчина все-таки.

– Да. Но Лиза в этом списке – самая первая. А я осталась ни с чем! Я отдала ему десять лет жизни, пожертвовала карьерой, отказалась от ребенка…

– Вы отказались от ребенка?

– Аслан не хотел детей, он их не любил.

– Вот как.

– Да, я осталась ни с чем. Теперь еще и без денег. Как вы думаете, можно будет выкрутиться из этой ситуации?

– Я думаю, что…

– А его сестричка, она же все истратит на кокс! Промотает деньги впустую, да еще и умрет от передозировки в каком-нибудь грязном туалете!

Лиза?!

Этот голубоглазый истеричный ангел?

М-да… Теперь мне стала понятна Лизина экзальтированность и непредсказуемость. Все объяснялось достаточно просто, даже ее цистит.

– Ну, вот, когда я все вам рассказала, жду вашего решения, – резюмировала Эльмира. – Хотите еще кофе?

– Кофе отличный, спасибо.

– И еще мы не обсудили вопрос оплаты. Какую сумму вы обычно берете?

– Извините, – замялась я. – А о чем, вообще, речь?

Эльмира насторожилась:

– Как о чем? Так есть ли у меня шанс доказать, что я имею полное право на наследство? Ну, хотя бы на часть? Вы обещали проконсультировать меня.