Книга Зловещая тайна Вестерфилда - Энн Грэнджер

— Да? — переспросила Лора.

Маркби дернул плечом.

— Знаешь, если бы ты была женщиной…

— Большое спасибо. А кто я, по-твоему? Какой-нибудь андроид?

— Слушай, если бы ты была не моей сестрой, а какой-нибудь другой женщиной, ясно? Что бы обо мне подумала?

— Что ты неряха, — ответила Лора без раздумий. — Отчаянно нуждаешься в направляющей женской руке, которая между тем будет гладить рубашки, напоминать, что надо подстричься, перестать разговаривать с самим собой и с растениями.

— Она совсем не из тех женщин, что гладят рубашки.

Лора выпятила губы.

— О ком идет речь? Уж не влюбился ли ты в femme fatale,[23]в богиню голубого экрана Еву Оуэнс?

— Нет, и, пожалуйста, не язви. Могу сказать, что Ева Оуэнс примечательно сохранившаяся женщина.

— У меня есть примечательно сохранившийся георгианский карточный столик. Если ты собираешься делать подобные замечания, лучше беседуй с растениями. Если бы Ева Оуэнс слышала, как ты о ней отзываешься, в суд на тебя подала бы, а я бы представляла ее интересы.

— Я имею в виду Мередит Митчелл, — признался Маркби.

— Как она выглядит? — деловито спросила Лора.

— М-м-м… Высокая, лет за тридцать, хорошие волосы, безупречная кожа… Умная. Служит консулом.

— Жалко, что ты не сможешь привести ее к нам на ленч, — с искренним огорчением вздохнула Лора. — Наверно, до раскрытия дела не сможешь. Она ведь свидетельница. Именно она обнаружила тело? Влияние, давление и прочее. Защита ухватится.

— В любом случае вряд ли она приняла бы мое приглашение. Видит во мне несчастного вспотевшего беднягу, который явился к ней в консульство с рюкзаком на спине объявить о потере паспорта. Иногда не так уж приятно быть копом. Приходится приставать к людям, задавать дурацкие вопросы, вмешиваться в чисто личные дела, что никому не нравится. — Он помолчал. — Она совершенно не разбирается в растениях и цветах.

— По-моему, большой плюс, — с жаром заявила Лора.

— Нет, ты не понимаешь, — серьезно сказал ее брат. — Она не разбирается, а убийца Филипа Лорримера очень хорошо разбирался.

* * *

Мередит заперла машину, предварительно проверив, что на заднем сиденье и на приборной доске не лежит ничего интересного. Для парковки здесь не самое лучшее место, но ближайшее к цели. Она огляделась. С обеих сторон тянутся в ряд одинаковые многоквартирные дома из красного кирпича с забитыми досками нижними окнами. На стенах граффити, в основном бессмысленные, некоторые претендуют на сходство с искусством. Она положила ключи от машины в карман, куда уже сунула необходимые вещи, обычно лежавшие в сумочке, которую ей совсем не хотелось нести на плече, дабы не нарваться на неприятности.

Автомобиль остался в грустном одиночестве, а Мередит пошла быстрым шагом по улице, через торговый квартал с мелкой прачечной, убогим газетным киоском в фестонах частных, написанных от руки объявлений, мимо явно пустующего строения с открытой дверью, где бесцельно шныряла праздная молодежь, бросая на нее неприязненные оценивающие взгляды.

За углом стало чуточку лучше — ряд довоенных домов с еще не разбитыми эркерными окнами. Отдельные жилые дома, коммунальные, даже, как ни странно, хирургический кабинет. Двойная желтая линия запрещает проезд. Она перешла на другую сторону переулка. Очередной эркер занавешен плотной кружевной гардиной, к стеклу липкой лентой приклеена смешная открытка с надписью: «Если хочешь, только мигни». Невозможно догадаться, кто за тюлевой шторой ждет откликнувшихся на недвусмысленное приглашение. Оно гораздо красноречивее красного фонаря и девушек в окне, поправляющих чулочные подвязки.

Перед очередным домом с эркерами Мередит остановилась. Одна лестница ведет к разбитой парадной двери, другая спускается в подвальный этаж с закопченными окнами, откуда доносятся запахи кухни — лук, кипящая вода с рисом, картошкой или лапшой. Посмотрела на номер дома, поднялась к парадной двери, нажала на кнопку звонка под табличкой, на которой значилось: «Женский приют Святой Агаты».

Через несколько секунд послышались шаги, дверь приоткрылась на несколько дюймов, звякнула цепочка, выглянуло женское лицо.

— Мне нужна Сара Эмерсон, — сказала Мередит.

— Кто вы такая? И как вас зовут? — раздался въедливый голос.

— Родственница, — объяснила она.

— Секундочку, — попросил голос. Дверь закрылась, цепочку сбросили, створка снова открылась ровно настолько, чтобы можно было протиснуться.

Плотная девушка в футболке и джинсах закрыла за Мередит дверь, набросила цепочку. Мередит огляделась. Пустой коридор со старым истертым линолеумом, голубая краска на стенах, кажется, свежая, хоть и непрофессионально наложена. Где-то кричит ребенок, слышится радостный голос диск-жокея на первом радиоканале. Быстрый топот по лестнице, не прикрытой ковром, известил о появлении другой молодой женщины с сигаретой в руке, которая наполовину спустилась, увидела Мередит и метнулась назад. Мередит успела заметить испуг в черных глазах.

— Мы должны проверить, — сказала плотная девушка, хмурясь на гостью. — Никогда не угадаешь, кто нуждается в убежище. Не похоже, что вы нуждаетесь. Вы, случайно, не из социальной службы?

— Ни в коем случае. Спросите Сару.

— Не какая-нибудь журналистка?

— Нет, — терпеливо заверила Мередит.

— Нас тут без конца пересчитывают, — объяснила плотная девушка. — Совет постоянно требует держать численность под контролем. Пожароопасность и прочее. Но нельзя же их попросту выгнать, правда? Социальные работники являются за детьми. А когда вместе с ними в дверь ломятся мужья, приятели, журналисты, жадные до сенсаций, никакого терпения не хватает.

— Я с ними ничего общего не имею, — заверила Мередит.

— В данный момент у нас не так много клиенток. — Видно, плотная девушка придерживалась заученной схемы и, когда ее сбивали с проложенных рельсов, изо всех сил старалась вернуться в знакомую колею.

— Где Сара? — настойчиво спросила Мередит.

— А… В яслях. Дальше по коридору.

Ясли располагались в большом солнечном помещении в дальней части дома. Обстановка спартанская, стены выкрашены той же самой ярко-голубой краской до самой закопченной колосниковой решетки. Подоконники заставлены геранью. Сара сидела на полу, баюкая хнычущего младенца, плач которого Мередит слышала раньше. Две маленькие девочки колотили по игрушечному ксилофону, в углу сам по себе сидел мальчуган, медленно и старательно переставляя пластмассовые кубики.

Мередит села на обшарпанный стул. Одна девочка взглянула не нее, улыбнулась, стукнула другую по голове ксилофонным молоточком. Сара, одной рукой укачивая младенца, другой пресекла ксилофонный скандал и воинственно предложила: