Книга Рождение героев - Андрей Прусаков

* * *

Предчувствия Шенна не подвели. Однажды вечером мастер подошел к нему, положил обе руки на плечи, вздохнул и сделал паузу перед громкой размеренной фразой:

– Шенн! – сказал Ольф, глядя ученику в глаза. – Я полюбил тебя, как сына. Пришло время, когда ты должен оставить меня. Ты должен уйти, уйти в Арнир!

– Мастер! – Шенн замер, не веря своим ушам. – Почему вы прогоняете меня?

– Я не гоню тебя, Шенн, но твое время пришло. Ты не можешь остаться в мертвом городе навсегда, это глупо и бессмысленно, ибо знания, данные тебе мной, пропадут напрасно.

– Но я еще не все… – хотел возразить Шенн, но наставник прервал его властным движением руки:

– Поверь мне, ты знаешь достаточно, чтобы изменить мир. Но мир силен, берегись, ибо и он может изменить тебя! Тогда все, чему я учил тебя, исчезнет.

– Этого никогда не случится, мастер! – горячо возразил Шенн. – Я никогда не забуду…

– Я не говорил, что ты забудешь, я говорил, что ты можешь измениться, и твои знания станут тебе не нужны. Потому помни: то, что досталось тебе даром, не твое! Знание должно быть как дерево, отпускающее семена свои по ветру. Не будет так – тогда зачем это дерево? Оно умрет и сгниет со своим семенем, не дав новых побегов. Знание нужно живым, мертвым оно ни к чему.

– Я не хочу идти в мир, где люди убивают друг друга из-за каких-то камешков! – сказал Шенн. – Я лучше останусь здесь, мастер Ольф, останусь с тобой!

– Тогда все, чему я тебя учил, останется в этих стенах и умрет здесь. – Старый мастер испытующе взглянул на ученика. – Тогда зачем я учил тебя, подумай? Я же говорил, что знание без дел подобно болоту с застоявшейся водой! Вода должна течь, принося жизнь и радость. Или ты думаешь, что я вечен? Твои знания нужны людям, и ты должен идти к ним.

– Тогда почему вы сами не отправитесь к людям?

Простой вопрос заставил наставника отвернуться. Его глаза подернулись тоскливой пеленой, и внезапно дрогнувшим голосом Ольф ответил:

– Они изгнали меня.

Шенн ошеломленно молчал, переваривая услышанное. Наставника изгнали! Но почему? Может, он совершил проступок, подобный проступку Шенна, когда его изгнали из рода и хотели убить? Словно читая мысли, Ольф ответил:

– Потому что люди не любят нового. Старое и привычное они считают благом, предпочитая жить, не задумываясь о будущем. Но придет и уже приходит время, когда мир окажется на лезвии ножа. Он может упасть в одну, а может и в другую сторону. А может случиться ветер, и мир упадет туда, куда он подует… Ты, Шенн, можешь стать этим ветром.

Юноша слушал, ощущая глубокую мысль и не менее глубокую недосказанность фразы. Наставник несомненно что-то знал, что-то очень важное, и Шенн с удивлением отметил прежде никогда не виданное им волнение учителя. Старый Ольф смотрел на него с такой верой и надеждой, с какой смотрят на руку, протянутую висящему над пропастью человеку.

– Как же я смогу сделать то, чего не смог ты, учитель? – недоверчиво спросил Шенн.

– Я стар, а ты молод и чист сердцем. И ты похож на арна. И еще… я думаю, что время изменило Арнир, поэтому есть надежда.

– Какая надежда?

– Ты узнаешь об этом в свое время, Шенн. Я расскажу тебе…

Шенн замолчал, раздумывая над словами наставника. Слова Ольфа не просто изумили, они хлестнули по душе так, что Шенн готов был плакать, как младенец, и умолять наставника оставить его у себя. Но слезы сдержала не гордость, а вера в учителя, который не раз доказывал ученику свою мудрость. Спорить с наставником глупо и недостойно, ведь он стал Шенну вторым отцом, спас от смерти и даровал великие знания.

– Я не прогоняю тебя, Шенн, – мягко проговорил Ольф. Его плечи ссутулились, старик сильнее оперся на посох, прогоняя предательскую дрожь в коленях. – Считай мою волю испытанием, проверкой твоих знаний. Попробуй сделать то, чего не смог я…

Следующим утром Шенн и наставник вышли за пределы Руаннора.

– Ночью я наблюдал за звездами. Сегодня благоприятный день, – сказал старый мастер. – Ты запомнил, где переправляться через реку?

– Запомнил, наставник.

– Хорошо. Иди. И помни: времени у тебя не так много.

Шенн не мог двинуться с места. Он смотрел на наставника, и в глазах юноши стояли слезы. Ночь прощания была невыносимо тяжела для обоих. Помимо жестокого, неожиданного расставания, Шенна шокировала тайна, открытая Ольфом, и своя миссия, цена которой была столь высока, что жизнь самого Шенна представлялась ничтожной платой за нее.

Ольф махнул рукой:

– Иди же. Время не ждет. Я надеюсь на тебя. Только ты можешь спасти Арнир, только ты, Шенн.

– Мастер, я сделаю все, как ты сказал, но я не останусь в Арнире, я вернусь к тебе!

– Я не ждал иных слов. Если найдешь в себе силы, возвращайся. Я буду ждать тебя, Шенн. Но возвращайся, когда исполнишь все, что я тебе сказал. Только тогда!

Шенн смотрел на человека, открывшего ему мир, и не мог повернуться и уйти. Разум знал ответ, но сердце не принимало его. Что бы ни было впереди, что бы ни случилось, часть души Шенна навсегда останется здесь.

В последний раз взглянув на наставника, Шенн повернулся и зашагал прочь. С этого момента он не раз вспоминал их прощание и до боли в сердце жалел, что не обнял старика. Он не знал, что помешало сделать это: неожиданно суровый взгляд Ольфа или ложная гордость, но корил себя еще очень долго.

Глава двенадцатаяРинересс

Улица, начинавшаяся прямо за городскими воротами, была широка и многолюдна. Позабыв хваленую невозмутимость хартогов, Далмира крутилась на повозке, не успевая разглядывать проплывающие мимо двух– и даже трехэтажные дома с террасами, поддерживаемыми изящными колоннами, уютные дворики с облицованными полированным камнем колодцами и разделяющие здания аллеи. Эта улица была столь широка, что немалые повозки хартогов совершенно не стесняли ее многолюдного движения. За одними домами возвышались другие, и череда разноцветных крыш тянулась без конца, прерываемая уходящими в небо стройными башнями. Далмира слышала многоголосый гомон поистине величественного города, сквозь который прорывались знакомые восторженные крики:

– Хартоги! Хартоги приехали!

Далмира ехала недалеко от головной повозки и видела, как Тормун, привстав на повозке, потрясал воздетыми вверх руками, отвечая на приветствия. Многие хартоги улыбались, а суровый Оллок повернул голову, провожая долгим оценивающим взглядом смазливую полногрудую горожанку.

Они миновали площадь с большим четырехугольным бассейном, в центре которого лежал огромный каменный зверь. Струи воды стекали с него в бассейн, и черные мокрые бока чудовища казались живыми.

Караван свернул с главной улицы и поехал мимо многочисленных торговых лавок и мастерских ремесленников. Здесь пахло нагретыми на солнце камнями, от лавок несло специями и ароматом свежевыпеченного хлеба, вмиг наполнившего рот девушки сладкой слюной.