Книга Позывной «Крест» - Константин Стогний

— Перечитывайте Коран до тех пор, пока не проникнетесь, — поучал аль-Бути. — Бог знает, что среди вас есть немощные, тогда как другие странствуют по миру в поисках Его милости. Кто-то сражается во имя Его… Читайте же, пока не проникнетесь. Повторяйте молитвы. Это будет ваша лучшая награда. Вы обретете прощение. Поистине Бог добр и милостив. Вспомните первое убийство в Коране.

— Охваченный гневом и ревностью Каин убивает своего брата Авеля, — поддакнул Лавров. — Его изгоняют, он обречен скитаться в одиночестве.

— Первое убийство в Коране и Библии — это братоубийство. Иными словами, любое убийство — это убийство брата, — поддержала беседу «имам Соломина».

— Эта история полна загадок. Бог предпочитает одного брата другому, — пыхнув самокруткой, отозвался шейх Халаф Ахмед. — Первое убийство в Писании и первое убийство, когда брат поднимает руку на брата. Это урок не только для одной семьи, но и для всех людей.

— Легенда о Каине и Авеле не для слабонервных, жестокая и краткая, поместившаяся всего в шестнадцати стихах Священного Писания, и каждая ее деталь окутана тайной, — присоединился к беседе Али аль-Хариш и уважительно подал старому кади кофе в маленькой чашке без ручки.

«У-у-у, понеслась…Теперь хоть бери ноутбук и успевай набирать текст. Что-то для бедуинов они больно грамотные», — думал Виктор.

— Что же вы живете, как цыгане, если такие умные? — сказал вполголоса Лавров по-русски, как бы делясь эмоциями со Светланой. В следующую минуту он пожалел о сказанном.

— Умение думать не зависит от образа жизни и образования, — вдруг сказал аль-Бути на русском языке. — Образование совсем не прибавляет ума, поверь мне, европеец. А порой и знаний. Вот ты, например, наверное, два института окончил? Ты не знаешь моего языка, а я твой знаю…

Лавров почувствовал себя мальчишкой, который залез в чужой сад за черешней и нарвался на хозяина: все внутри похолодело, а щеки залил румянец. Он посмотрел на Светлану. Та, едва сдерживая смех, попыталась оправдать Виктора в глазах старика:

— Мистер Лавров просто хотел спросить, почему Иегова предпочел одну жертву другой, одного брата — другому?

— Значит, вегетарианство не угодно Богу, — ответил старый кади, улыбаясь в седые усы.

— Ну да, ну да, — согласился Лавров. — Любое мясо придает капусте смысл…

— Как? — еще шире улыбнулся старик. — Мясо придает капусте смысл? Это интересно, интересно…

Присутствующие бедуины не понимали, о чем речь, поскольку Лавров и Светлана от волнения перешли на родной язык, а аль-Бути спокойно отвечал им.

С чашечками крепкого кофе, дымя самокрутками, они продолжали обсуждать эту историю уже на арабском языке.

— Каин, полный ревности к своему более удачливому брату, набросился на него, — с горечью произнес аль-Бути.

— Если раньше никого не убивали, откуда Каин знал, как убивать? Понял ли он вообще, что натворил? — интересовалась Светлана. — И что значит убийство в мире бессмертия?

— Когда дьявол пришел к Еве, которая еще не знала, что ее младший сын погиб, он рассказал ей об этом: «Твой сын Авель не вернется к тебе». — «О чем ты говоришь?» — «Он умер, он убит». — «Что значит “убит”, что значит “умер”?» И тогда дьявол пояснил: «Он никогда больше не заговорит с тобой. Он никогда не вернется. Он не будет есть, не будет смеяться, не будет дышать». И вот тут Ева разрыдалась.

— Как это ужасно, — поежилась Светлана.

— Что ужасно? — спросил аль-Бути.

— Я просто представила себя на месте Евы в тот момент, — ответила девушка.

— У тебя же нет детей, — вдруг обратился кади к Светлане и хитро прищурился: — Что же ужасно?

— Любая мать боится потерять своего ребенка, даже если это будущая мать, — заявила Соломина.

— Слезы Евы — первые слезы, пролитые человеческим существом. Это первый случай смерти, убийства, братоубийства и горя. Первый страшный опыт, — задумчиво произнес Лавров, глядя на огонь.

— И вот спустя две тысячи лет братья восстали друг против друга из-за семьи, наследства, крови и ревности, — тихо произнес шейх Халаф Ахмед, подбросив в костер сухого верблюжьего навоза.

— Думаю, эта легенда очень значима, — раскрылся Виктор, — потому что она устанавливает принципы войны и мира, доброй воли и ненасилия и двух существующих представлений о мире — мире с войной и мире без войны.

Старый кади посмотрел на Виктора и одобрительно покачал головой, глубоко затянувшись самокруткой.

— Вы хотите попасть в Кунейтру? — обратился Халаф Ахмед к Лаврову, неожиданно сменив тему.

— Да, — подтвердил тот.

— Скажи мне, украинец, ты любишь свою родину?

Услышав это, все вокруг замолчали, будто вопрос предназначался им. Виктор кашлянул, подумав: «Хочешь пафоса, шейх? Будет тебе пафос…», а вслух сказал:

— Знаешь, уважаемый Халаф Ахмед, у нас в стране этот вопрос считается не то чтобы некорректным, скорее не требующим ответа. Настоящий украинец любит свою родину, впитав это чувство с молоком матери, и живет с ним до последнего вздоха. Я люблю путешествовать, люблю мир, вашу пустыню тоже люблю. Но родина для меня превыше всего. И как бы мне ни было хорошо за границей, я все равно вернусь в родной Киев. Пусть даже небо упадет на землю.

«Вот завернул! Даже у самого слезы выступили. Да в конце концов, это же правда. Почему я так волнуюсь?» — размышлял Лавров в окружении курящих бедуинов. Светлана опустила взгляд куда-то вниз, в чашку, будто гадала на кофейной гуще.

— Что ж… Я думаю, вы достойны сопровождать Али аль-Хариша в Израиль, — торжественно произнес Халаф, нарушив долгое молчание.

4

Время и вправду относительно. Семь часов слишком мало для сна, одна минута достаточно длинная, чтобы еще поспать. Но Лаврову за счастье были и эти семь часов, и эта минута. Он впервые за несколько дней спал безмятежно, беззаботно и без задних ног, даже не думая о собственной безопасности. «Кто только что чуть не отравился газом, в те же сутки не умрет», — иронизировал Виктор. На самом же деле он прекрасно понимал, что сон ему необходим для жизни, поэтому решил отпустить ситуацию и просто расслабился. И не ошибся. Ночь прошла прекрасно.

— Мне нравится бедуинский сыр, — сказала за завтраком Светлана, — не только из-за вкуса, но и из-за характерных дырочек разной формы и разного размера. Смотри, на отрезанных кусках часто получаются рожицы — то грустная, то удивленная, то довольная. Сразу они незаметны, но если разглядеть, то есть становится интересней.

— Марья Ивановна, мне б твои проблемы, — ответил Виктор, позавтракав и поднимаясь. — Ладно, схожу-ка я к нашему Али. Надо понимать, куда он нас тащит. Пафос — это, конечно, хорошо, но здравый рассудок им не заменить.

* * *

— Пятьдесят человек? Против голубых касок ООН? — удивленно воскликнул Виктор.