Книга Взять Чумазого! - Валерий Атамашкин

Но когда доктор-баггейн повернулся ко мне, на его физиономии вновь застыла каменная, ничего не выражающая мина. Но тем не менее лично мне Висконский почему-то напоминал оголённый провод. Такие страсти мне были совершенно ни к чему. Я решил как-нибудь поделикатнее разрядить обстановку:

— Чёрт без номера, Мирко, ему хуже? Не вижу его здесь…

Мне показалось, что доктор побледнел пуще прежнего.

— Мирко больше нет в нашей клинике, не зря же у него не было номера, — сказал он.

— А где он? — удивился я.

— Он выписан.

— Но… — Я запнулся.

Выписан? Куда?! Чистейшей воды бред! Мы говорили об одном и том же чёрте, никаких сомнений, но если вспомнить его истерику, то о какой выписке могла идти речь?

Мирко выглядел больным, измученным, держащимся из последних сил чёртом. Если кому тут и требовалось лечение, то точно ему. Безномерной нечистый чах на глазах. Но баггейн говорил о его выписке совершенно уверенно.

«Сказать, что такого не могло быть? — подумал я. — Или же опять потребовать доказательств?»

Но что это изменит? Возможно, кое-что, но опять-таки в худшую сторону. Я решил промолчать, чтобы не нажить новых неприятностей.

— Пойду-ка я, доктор…

— Подождите. — Баггейн остановил меня. — Номер пять, вы ещё не поняли, что в столовую нужно приходить лишь для того, чтобы есть?

Я остановился, переступив с копыта на копыто. Возможно, своим поведением я действительно заслужил подобный тон и неприветливую физиономию. Но чтобы Висконский обращался ко мне по номеру взамен имени?

Такого прежде не было. И звучало отвратительно.

— Пятый номер? — переспросил я.

На морде Висконского не дрогнул ни один мускул. Не уверен, что баггейн вообще услышал мой вопрос.

— Никаких разговоров в столовой, — отчеканил он.

— Понятно, — сухо ответил я.

На самом деле ничего понятно не было. Я был ошеломлён словами оборотня.

До этого момента ни Висконский, ни медбратья-упыри не запрещали мне разговаривать с другими пациентами. Проскочила мысль, что баггейн услышал наш с чертовкой короткий, но содержательный разговор. Он мог слышать, как я спрашивал у Славны про белую комнату, как и в случае с Мирко…

Кивая, всем видом показывая, что усвоил его слова, я двинулся к свободному столику. Почти свободному, потому что за ним сидел сумасшедший из реанимации. Он, как всегда, держался обособленно.

Я прошёл мимо столика Славны, наши глаза встретились, но чертовка отвела взгляд. Ничего не оставалось, как далее последовать к столу сумасшедшего. Кто-то из пациентов принёс тридцать первому котлету и настойку, и, пока мы разговаривали с баггейном у окошка выдачи, прошло две минуты.

Впрочем, что толку, сегодня я никуда не спешил.

Глава 20

Не все котлеты одинаково полезны

Сумасшедший, как я называл нечистого из палаты реанимации, пристально наблюдал за мной, не сводя глаз. Уж не знаю, что он надеялся увидеть, но от его взгляда было как-то не по себе. Так себе ощущения, когда на тебя смотрит чёрт, способный в любой миг выкинуть такой закидон, что хоть стой, хоть падай. Плюнет или укусит, на раз…

Ну а что, от нас, нечистых, всегда следовало ожидать всё что угодно! Самым благоразумным было просто не обращать на тридцать первого внимания. Пусть пялится сколько угодно, да хоть просверлит во мне дыру взглядом. Я же тихонечко съем котлету и поскорее направлюсь за антибиотиками. Задерживаться за столиком дольше смысла нет.

С этими мыслями я пододвинул к себе картонку с котлетой. Сегодня котлета так и просилась в пасть, будто это было моё любимое рагу из прогнивших баклажанов. В животе приятно урчало в предвкушении трапезы. Тем более удивительное ощущение, что ещё пару дней назад я даже не смог положить кусок фарша в пасть, хотя был голоден как волк. Как говорится — кто старое помянет…

Потому что сейчас я бы с удовольствием попросил себе вторую порцию. Вот только попросить бы попросил, но кто даст? Никто. Для всех и на всех одинаковая диета.

Тридцать первый с осторожным любопытством продолжал наблюдать за каждым моим движением. Он видел, как я пробую на вкус сочную котлету с жирком. Я же видел, как его тело пробила мелкая дрожь, стоило мне положить первый хорошо прожаренный кусок в пасть.

Он подался вперёд, буквально заглядывая мне в горло, и скорчил такую гримасу, после которой у любого нечистого напрочь отбило бы аппетит. Самое время было показать бедолаге, что ему не пронять меня своей мимикой и гримасами. Не найдя ничего лучше, я сел к нему вполоборота.

Сумасшедший, смекнув, что еда пришлась мне по душе, лёг грудью на стол. Его рыло нависло над картонкой с моей котлетой.

— Ты бы не ел эту гадость, — вдруг сказал он, тыча когтем в котлету.

Его коготь, давным-давно не знавший маникюра, почти касался мяса. Не желая вестись на провокацию, я отодвинул картонку с котлетой к краю стола. Разумеется, ничего не стал отвечать сумасшедшему, потому что он только того и ждал.

Ещё не хватало — вступать в полемику с душевнобольным. Теперь-то у меня не было сомнений в том, что чёрт напротив меня душевно болен. Впрочем, тридцать первый тоже не собирался отступать. Он застучал когтями по столешнице, делая пальцами мелкие шажки к удалившейся от него картонке, и зашептал:

— Не ешь, тебе говорю, дурень. Не ешь…

С меня хватит! Я поднял картонку, отсаживаясь на самый край стола. Предположил, что придётся встать, потому что сумасшедший не оставит попыток дотянуться до котлеты, но я ошибся. Вместо этого чёрт принялся драть когтями стол, фыркать пятаком и повторять:

— Не ешь, не ешь…

Было понятно, что тридцать первый не даст мне спокойно поесть. Наверное, поэтому никто из пациентов не подсаживался к нему и второе место за столом каждый раз пустовало.

Я стиснул клыки — ладно уж, придётся потерпеть. В конце концов, я сам был виноват в том, что происходило. Будь я малость внимательнее, прояви осторожность и…

Впрочем, что теперь рассуждать? Сделанного не воротишь, так? Я решил стойко перенести наказание и продолжить трапезу в компании тридцать первого, хотя чертяка добился своего — у меня напрочь отбило аппетит.

Но стоило мне отломить от котлеты кусок побольше и нанизать его на коготь, как нечистый исполнил новый трюк. Резким движением он вдруг выбил котлету из моей лапы. Кусок упал под стол. Я не сдержался, бросил на стол картонку с остатками еды, выругался.

Нечистый хохотнул и, уверенный в своей безнаказанности, принялся раскачиваться взад-вперёд. Я впился в него взглядом, пытаясь понять, что произошло. Возможно, стоило влепить ему затрещину, чтоб шарики, зашедшие за ролики, мигом встали на место, но что взять с дурака?