Книга Там, где меня нет - Александр Варенников

— Вы писали, что из-за этой сделки могут пострадать жители города, — говорил Даниил, сидя на стуле в небольшом кабинете Тынэвири, рядом с письменным столом, жутко заваленным всякими бумагами.

Он достал из кармана блокнот, но не для того, чтобы делать записи. Скорее, он просто записывал слова в хаотичном порядке, но со стороны это выглядело так, будто милиционер дотошен и ни одной детали не упустит. Как хороший журналист.

— Это было год назад, и с тех пор многое прояснилось, — сказал Тынэвири. — Расследование не всегда приводит журналиста к объективной правде, знаете ли. Предполагаю, что у милиции тоже возникают подобные проблемы.

— Так-то оно так, но в нашем случае на кону может стоять человеческая жизнь, — сухо ответил Даниил и сделал пометку в блокноте.

— Давайте вспомним Влада Листьева, — парировал Тынэвири.

— И все же, о чем конкретно ваша статья?

— Я думал, вы ее читали. Тогда у меня, наверное, слог слегка хромал, но… неважно, в общем-то. И вообще, почему возник такой интерес к статье годичной давности?

— Этого я рассказать не могу. Зато могу заверить, что отсутствие прямых ответов на мои вопросы я расцениваю как сокрытие информации…

Терпение Даниила заканчивалось, и он грозно подчеркнул слово «п**дабол», записанное им, когда Тынэвири вспомнил Листьева и свой слог.

— Речь шла о максимальном грузообороте порта, о дополнительных пошлинах, а также о сносе домов в районе порта, в том числе и заселенных, — ответил Тынэвири, глядя на блокнот в руках Даниила. — Только подумайте: такое крупное предприятие, как Kingston Gold, имея в своем распоряжении порт, автоматически получает власть над городом, пусть и негласную. Продукты, топливо, автомобили… да практически все доставляется сюда морским транспортом. Снос домов — это отдельная история. Все, что касается недвижимости и расселения в этой стране, — самое обыкновенное, уж извините за просторечие, надиралово.

Даниил кивнул.

— Не очень-то вы жалуете «эту страну».

Тынэвири тяжело выдохнул.

— Есть определенное недовольство. Все куплено и просрано. Нужны ли еще какие-либо доводы?

— Насколько я знаю, планы канадцев не поменялись, но от вас разоблачающих статей больше не было. Почему?

— Потому что представители компании наглядно объяснили мне, что в их планах есть много положительного. Например, строительство…

— Да, я все это уже слышал, и не один раз, — перебил журналиста Даниил. — Объяснили как? Угрозами? Или же подкинули деньжат?

Тынэвири нахмурился.

— Что вы такое говорите?

— Да просто я не первый год в органах работаю, — Даниил подался вперед. — Так что: запугали или подкупили? Это не для протокола. Просто интересно, почем нынче честная журналистика в «этой стране».

Даниил испытующим взглядом посмотрел на Тынэвири. Закрыл блокнот и спрятал его в карман куртки.

— Не подкупали они меня, — покачал головой журналист. — Просто… пообщались.

— Вот как?

— Да. Мне дали понять, что на дверь редакции могут однажды повесить замок, если будут появляться статьи подобного толка. А то и вовсе пожар случится. Я не для себя это все проглотил. Для газеты, потому что она одна в этом городе.

— Это, конечно, все очень трогательно, — Даниил прищурился. — Но кто приходил?

— Женщина. Мужиковатая такая. Я ее не знаю, но она вроде как из начальниц.

Даниил кивнул. «Знакомое описание, — подумал он. — Виктория. Начальница отдела кадров едет из вахтового поселка в город, чтобы надавить на журналиста? Интересно получается…»

— А у меня на подходе еще одна статья была, — продолжил Тынэвири. — Тогда как раз эта история с Тамарой Тищенко случилась.

— Тищенко?

— Да. Несчастный случай. Ее внедорожником задавило. Забыла поставить на ручник, а он и съехал на нее с горочки. Нарушения техники безопасности, опасность работы на месторождении — в общем, много тем для публикаций, — объяснил журналист.

Даниил припомнил, что об этой истории ему рассказывал Евтушенко, когда они ездили на месторождение в конце мая.

— Это уже не на журналистское расследование больше походит, а на обыкновенное выливание грязи, уважаемый. Отчего же такое стремление, а? — спросил он, откинувшись на спинку стула.

— Народ должен знать правду, — ответил Тынэвири, пожав плечами. — А кому о ней рассказывать, как не мне?

— Знаете, почему Листьева убили? — ответил вопросом на вопрос Даниил. — Потому что свою линию гнул. Потому что в «этой стране» все зависит только от нас самих и от того, что мы делаем и как мы это делаем. Прогибаемся ли или идем дальше, несмотря на запреты, несмотря на опасность.

Тынэвири снова пожал плечами. Скрестил руки на груди.

— Ну а вы, уважаемый, просто подстраиваетесь под ситуацию, — закончил Даниил.

Повисла недолгая пауза.

— Гурин статьи заказывал?

Журналист помедлил с ответом. Взял со стола черную шариковую ручку, покрутил ее пальцами.

— Думайте что хотите, но расследование я проводил по собственному желанию.

Даниил кивнул.

— Ладно. Будем считать, что так оно и было. И последний вопрос: у этой самой Тищенко есть родственники в городе? Раз уж вы собирались писать об этом случае, то уж точно должны обладать такой информацией.

— Да, ее отец живет в городе, — неожиданно спокойно и без театральных вздохов ответил Тынэвири. — Сама она приезжала на вахту из Магадана, насколько я помню.

— Как зовут отца?

— Дмитрий Тищенко.

Даниил снова достал блокнот и сделал пометку. Он нутром чувствовал, что больше от журналиста уже ничего не добьется, потому встал со стула и, поблагодарив за уделенное время, направился к двери.

— Ну а вы сами, — окликнул его Тынэвири, — готовы будете пойти дальше, если под угрозой окажется ваша жизнь или жизнь ваших близких? На словах мы все молодцы, а вот на деле…

Даниил не стал слушать дальше и не думал отвечать. Захлопнул за собой дверь. Бегло взглянул на молоденькую девушку в очках. Быстро спустился по ступеням. Оказавшись на улице, он остановился, закурил. Ему нужно было разложить по полочкам все услышанное, превратить жидкие предположения в твердые мысли.

* * *

Темнолицый стоял у дороги, рядом со своим старым японским пикапом. Багажник был застелен какими-то грязными тряпками, и на этих тряпках лежал труп убитой собаки.

То был пес породы хаски. Роскошная шерсть была покрыта слоем грязи, а в глазах, ярких от природы, застыл ужас вперемешку с агрессией.

— Люди сами виноваты в том, что происходит, — говорил Темнолицый. — Этого пса одна семейка держала у себя дома года два, а после, когда появился ребенок, решила избавиться от него. Привыкшее к дому животное оказалось в незнакомой среде и стало агрессивным — это естественно. Выстрел куда милосерднее, чем брошенная, как кость, возможность жить на улице.