Книга Чёртовы свечи - Александр Ступин

… Матушка Вера стояла в моей байдарке с веслом в руке. В верхней лопасти блестела луна, будто факел.

— Матушка Вера Алексеевна, вы здесь откуда? — Я сплю, и это мне снится.

Она не отвечала. Ярко горел костёр, свет от его пламени отражался в реке, пересекая лунную дорожку.

— Ну так пойдёшь знакомиться с братьями и сёстрами моими? Не струсишь, тогда полезай в лодку. Время уходит.

Я авантюрист по натуре своей. Это от предков мне досталось. Но вставать не хотелось. У костра было тепло и безопасно, а там, в байдарке, по ночной реке куда плыть-то? Но я всё же встал и, зевая, побрёл к лодке. Когда сел впереди на сиденье, матушка Вера оттолкнулась от дна реки, и лодка поплыла.

Она гребла стоя, уверенно и сильно. Откуда только у немолодой женщины силы брались? Мы оба молчали. Вот поворот, один, другой, там какие-то кусты… Тихо, только вода шумит у бортов. Я не спрашивал, куда мы плывём, доверяя ей как человеку, познавшему жизнь, или больше, как родному человеку.

— Правильно, и не спрашивай. Ты хотел увидеть, получишь, что хотел…

Я не возражал. А начал бы возражать, что бы изменилось, когда весь в её власти… Влип.

Наконец байдарка уткнулась носом в берег, я вылез и вытащил её подальше на сухое место. Под ногами хрустели старые ветки, я запнулся о большущий камень и завалился на холодный песок. Матушка Вера уже сошла на берег, обойдя меня, и вошла в темноту, скоро и легко, будто плыла. Я поднялся и поспешил за ней, чтобы не потеряться. Теперь она была впереди, а я чуть сзади.

И казалось, что мы опять в одной лодке.

Ноги путались в траве, по лицу били ивовые ветки, пару раз я падал, споткнувшись об упавшие деревья. Наконец она остановилась. Луна осветила полянку, совсем небольшую, за ней плотной стеной стоял лес. Я увидел всё и всех. Не сразу. Они прятались за деревьями. Наверное, так, потому что, когда остановилась матушка Вера, никого не было: тёмный лес с еле различимыми при свете луны стволами деревьев. А потом, наверное, она подала сигнал, как будто вспыхнула подсветка в лесу, он осветился тусклым светом, похожим на тот, что идёт от гниющего дерева (фоксфаер), только поярче. Буквально через минуту полянка была вся заполнена. Они стояли вперемежку, сколько их? Сотня? Да, около сотни — пятна света, большие светлячки. Цвет их менялся, но преимущественно все они были зеленоватые, со вспышками фиолетового и по концам мой любимый пурпурный, реже розоватый. «Северное сияние спустилось на Землю!» — таким я его видел в детстве, в Арктике. «Она, безусловно, шаманка. Нишанская шаманка… Как я раньше не догадался».

А шаманка стояла перед этим «миром», как старая знакомая, которую давно знали и не опасались, и она не опасалась их. Только я здесь был чужим. И от этой внезапно пришедшей в голову мысли мне стало как-то не по себе. Тем временем матушка Вера подняла руки, разведя их в стороны, как будто хотела обнять встречающих. Они пришли в движение, стали надвигаться на неё, а потом волнами накатывали на шаманку, и она погружалась в это светящееся зелёное море с головой так, что порой её не было видно вовсе, потом появлялась какая-то часть туловища или голова, рука и вновь исчезала.

Это не было похоже на туман, это было погружение. Нет, общение. Погружение-общение-одобрение. Ну как можно описать картину, когда живого человека окутывает «неживой» поток множества всполохов огня?

Метель огня, в которой светящиеся зеленоватым светом «снежинки», разновеликие, разной формы кружили над этой необычной женщиной, садились на неё, поднимались вверх, исчезали в темноте, которая постепенно распространялась по всей полянке. Я не шевелился, окаменел, чтобы не нарушить эту чудесную картину случайным выстрелом ломающейся под ногой ветки. Мне казалось, что звучит музыка, музыка любимого мною Рихарда Вагнера… Я упивался, я блаженствовал. Мне было всё равно, кто они, откуда взялись, какова их природа и связаны ли они с таинственными духами леса. Я забыл напрочь, что искал, зачем меня послали; одно только уразумел, если к этому видению вела вся моя жизнь и она сейчас, в эти секунды закончится, я ни о чем не пожалею. Я видел это… И выпадает это не всем.

Тёплые волны плыли по моему телу, проникали внутрь, в каждую клеточку, сердце омывалось этими потоками и очищалось, от него отрывались старые коросты, грязь, налипшая от века странного и дымного, оно оживало, расправлялось в груди; и хотя я был прикован к земле всей тяжестью моего бренного тела, я почувствовал необычайную лёгкость и желание летать: «Они — живые, живые. Совсем непохожие на нас, мы в разных плоскостях, в разных мирах, мы непонятны друг другу и не нужны, наверное, но почему я так хорошо себя чувствую и как, однажды окунувшись в это, смогу жить дальше, если больше никогда не испытаю того, что испытал сейчас здесь».

Невесть откуда налетевший порыв ветра толкнул деревья, лес наполнился шумом листьев и скрипами стволов. Спектакль закончился, «огни» не таяли, а будто лопались, один за другим; один за другим тихо уходили в ночь. Последний всполох с последним аккордом.

Изумление, восторг — не могу подобрать слов, чтобы описать это чудо. Как я понимаю матушку Веру, шаманку ли Веру Алексеевну, — это выносить на человеческий суд нельзя. Не поймут, растащат по сайтам, сетям, форумам, а то и хуже — закрутят в бесконечных шоу с бессловесными участниками, пошловатого вида ведущими и придурковатыми экспертами. Телешаурма продаст на съедение всё, только бы купили.

А мои наниматели, кто они? Ну уж точно не из редакции телепрограмм. Может, «спецы»? Но на них мало похоже: вызвали бы меня повесткой, надавили-пригрозили. Да и не стали бы они связываться с таким авантюристом, как я. Почитай мою биографию, поговори с моими знакомыми, и станет ясно, что от меня можно ожидать. Кто тогда? Только догадки…

Матушка Вера Алексеевна ушла, как и в прошлый раз — без прощания, без наставления, куда-то в темноту, будто её там давно ждали. Я остался один. Не помню, как добрался до реки, отыскал лодку и грёб тоже стоя. Уже светало, когда я добрался до своего лагеря. Над кострищем вился слабой тонкой струйкой дымок. Я вытащил лодку, добрёл до спального мешка и упал, мгновенно заснув.

Глава VII

Я очнулся, когда стало пригревать солнце и комары звенели особенно надоедливо. «…Не думать. Не сейчас. Всё позже.

Вернусь домой, отдохну и начну анализировать…» Где-то рядом несколько раз проехала машина, останавливалась, кто-то выходил, судя по голосам, их было несколько. «Следили за мной? Очень может быть. Могли они увидеть то, что видел я? Это вряд ли. Подобраться к нам незамеченными было невозможно. А вот обнаружить моё долгое отсутствие в лагере, могли. Может, у меня мания преследования стала развиваться на почве увиденного? Но если за мной действительно следят и это была их машина, а сейчас половина седьмого утра, то они знают лишь о том, что ночью меня не было, и должны будут поинтересоваться. Кто это будет — мой наниматель? А может, привезут в холодный подвал и начнут пытать… как в детективах. Смешно. Посмотрим, что будет дальше».