Книга Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия - Мика Ртуть

Достаточно того, что у нее есть Энрике с Бален, которые никогда ее не предадут.

Вот только расстраивать их новостями о ее новых отношениях с Бастерхази не стоит. Так что пусть пока спокойно спят. Разбудить стоит разве что Зако, а то заявится барон Уго к Каетано, застанет его в одной кровати с верным другом и подумает ширхаб знает что.

Не обуваясь, чтобы не шуметь, Шу подбежала к большой кровати и пихнула Зако.

– Перебирайся на свою кровать, растлитель малолетних принцев.

Зако растерянно со сна уставился на нее, потом оглянулся на сопящего в соседнюю подушку Каетано, хмыкнул и потянулся.

– Вот если бы малолетних принцесс… – пробормотал он, заворачиваясь в простыню и сползая на пол.

Жар бросился Шу в лицо, но вовсе не от созерцания полуголого Зако. Знал бы он, кому Шу позволила себя соблазнить! Но по счастью верный друг еще недостаточно проснулся, чтобы заметить ее предательски покрасневшие скулы.

– Если Бален будет искать, скажи, я в Закатной башне, – шепотом велела она, примериваясь к бушам и абрикосам: почему-то ее одолел зверский голод. – А Кая не буди, и за мной не ходите, понял?

– Слушаюсь, ваше сумрачное высочество, – ответил Зако и зевнул.

А Шу, впившись зубами в самый большой абрикос и прихватив парочку бушей с собой, побежала к дверям.

– Туфли, – почти на пороге остановил ее страшный шепот.

Она недоуменно обернулась к Зако, уже забравшемуся в свою кровать. Тот глазами показал вниз и повторил:

– Обуйся, гроза зургов.

– Ага, – пробормотала Шу с набитым ртом, призвала мягкие эспадрильи, в которых бегала в крепости Сойки, а заодно еще самое большое яблоко. – Спасибо, Зако.

Получилось что-то вроде «мня-мня», но какие это, право же, мелочи, когда ее ждет настоящее приключение!

Весь какой-то помятый, несмотря на модный длинный сюртук, белоснежные кружева и идеальную гладкость свежевыбритых щек, помощник сенешаля уже маялся около резных двустворчатых дверей в конце Цветочной галереи, что на втором этаже западного крыла. Навесной замок, достойный оружейного склада, выглядел так, словно вырос из этих дверей, будет на них жить и умрет с ними вместе.

– Светлое утро, ваше высочество! – издали увидев Шуалейду, начал раскланиваться и мести шляпой пол шер Вондьяс. – Соблаговолите убедиться, башня закры…

Протяжный скрип и тяжелый грохот разнеслись по пустынной галерее. Сишер осекся, обернулся и замер.

– Светлое, – улыбнулась Шу: после завтрака жизнь стала прекрасной и удивительной, для полного счастья не хватало лишь шамьета со сливками. – Как видите, слухи о неприступности башни несколько преувеличены. Идемте!

Она прошла мимо сишера в распахнутые двери, остановилась посреди приемной. Яркий утренний свет лился сквозь витражные окна, золотил танцующие в воздухе пылинки, дробился в зеркалах и серебряных безделушках, прыгал солнечными зайчиками по идеально новой мебели и пушистым коврам. Хотелось протянуть руку и поймать быстрое пятнышко; хотелось чирикать вместе с птицами, летать и кувыркаться под облаками; хотелось прижаться к теплой материнской руке, услышать родной голос…

«Здравствуй, Шу».

Шу вздрогнула. Показалось?

«Не показалось, – в знакомом голосе сквозила улыбка. – Ты так выросла, стала красавицей».

Шу по привычке хотела фыркнуть: что я, в зеркале себя не видела? Но гордость матери заставила ее осечься. Не только гордость матери, но и восторг в глазах некоего темного шера… Нет-нет! Она не будет вспоминать о Роне здесь! Как-то это неправильно и…

Показалось, за витражными окнами промелькнула страшная крылатая тень, на мгновение застив солнце.

Шу передернулась и обхватила себя руками за плечи, чтобы согреться. Но тут же нахмурилась и руки опустила. К ширхабам лысым Роне, странные образы и глупые страхи. Она пришла домой. Наконец-то – домой!

«Здесь тебя любят и ждут, моя девочка», – шепнул знакомый голос, и на Шу повеяло уютным, безопасным теплом.

«Мама? – Шу почти поверила, что не было двенадцати лет в Сойке, не было пышных похорон и урны в семейном склепе; показалось, что сейчас мама выйдет из гостиной, протянет руки навстречу, и можно будет наконец-то ее обнять. – Ты здесь?»

Тихое покашливание спугнуло иллюзию. Шу оглянулась на Вондьяса, не решающегося ни ступить за порог, ни сбежать. Мгновение она непонимающе смотрела на него, пытаясь удержать ускользающие остатки тепла и беспечности. Но присутствия матери больше не ощущалось: призрак исчез, так и не показавшись. Накатила тоска пополам со злостью. Будь прокляты иллюзии и пустые надежды!

– Вы еще здесь, сишер? – Собственный голос показался Шу похожим на хриплое карканье. – Ну-ну. А вы смелее, чем кажетесь. Идите сюда, никто вас не съест.

Вондьяс ошалело кивнул и сделал шаг в приемную. Шу усмехнулась: страх перед королевской немилостью и настоящей темной колдуньей оказался сильнее страха перед легендами и привидениями.

– Приемную оставить как есть, – распорядилась она.

Здесь все было именно так, как она помнила, хоть это было и очень странно: Кай родился на два с половиной года позже нее, а после его рождения башню закрыли. Тем не менее, Шу не раз во сне входила в эту комнату – белую, с редкими цветными пятнами: лазурные кресла, зеленые померанцы в кадках, снежно-голубой горный пейзаж на стене рядом с дверью в комнату камеристки и гардеробную.

Странно было и то, что померанцы за двенадцать лет одиночества не засохли – но и не выросли. Словно время заперли так же, как и двери.

Интересно, что там дальше, в самой башне?

Уверенно прошагав к витражным дверям в собственно покои королевы, Шу толкнула их и шагнула внутрь. В гостиную, она же малая столовая.

Здесь тоже все осталось по-прежнему – три высоких окна по трем сторонам круглой башни были едва прикрыты газовыми занавесями, по стенам вились живые розы, в мраморном камине высились пирамидкой вишневые поленья, а круглый стол накрывала накрахмаленная вышитая скатерть. На уютных полосатых диванчиках все так же были разбросаны разномастные подушечки, а на низком столике стояла корзинка с разноцветными нитками и лежали пяльцы с начатой вышивкой.

Шу смахнула невольную слезу, как наяву увидев маму с вышиванием и себя, играющую с цветными нитками…

А ведь тогда Шу видела лишь нитки и не понимала, о каких таких потоках говорит мама. Странный выверт памяти: ей всегда казалось, что она родилась колдуньей, но на самом деле до двух с половиной лет ее дар спал. И этих столбов света, уходящих в потолок, она не видела. А сейчас видит и даже может пощупать.

Стоило подойти к одному из вертикальных потоков, как он ожил, потянулся к ее рукам, пощекотал, словно мохнатый котенок усами, и удовлетворенно загудел.

Кажется, это гудение услышал и сишер помощник сенешаля – о котором Шу совершенно забыла.