Книга Кесари и боги - Вера Камша

Он ждал пятнадцать лет и только потом убил… Восхитительное начало, впрочем, и место подходящее. Уж лучше сейчас, чем в Сан-Федерико с Торрихосом и фидусьярами, да и свидетель из мертвого Гомеса хоть куда…

– Подождите. – Хайме с силой рванул очередную портьеру, разоряя еще и нижний вестибюль. Дон Диего спокойно принялся помогать; вдвоем они справились быстро. На алом бархате сержант в своей кирасе казался особой королевской крови. – Я вас слушаю.

– Сеньор де Реваль, – Диего подошел почти вплотную, – вы не хотите меня узнать?

– Вас? – Импарсиал честно вгляделся в чужое лицо. – Увы, желания не всегда совпадают с возможностями. Я вас не знаю.

– Вы ошибаетесь. – Убийца Хенильи замолк, словно подбирая слова, но пауза вышла недолгой. – Я – Леон-Диего де Гуальдо. Мы с вами встречались в Туторе-де-ла-Серроха почти семнадцать лет назад. Я был с отцом и дядей, вы – с герцогом де Ригаско. На следующий день вы одолжили мне коня. Это был гнедой трехлетка по кличке Пикаро.

– Вынужден вам поверить, – признал Хайме, не узнавая собственного голоса. Диего усмехнулся, шагнул назад, и все сомнения исчезли. Младший де Гуальдо не так уж и изменился, просто его появление было слишком невероятным, чтобы вспомнить.

– Теперь мы в равных условиях, – заметил убийца, словно не поставил только что весь мир с ног на голову. – Вы будете спрашивать или я буду говорить?

– Что означают ваши слова? – Привычка не выдавать удивления выручила и на этот раз. – Я имею в виду те пятнадцать лет, которые вы якобы ждали.

– Шла война… – Воскресший пожал плечами и присел на корточки спиной к мертвецу.

– И где же вы дожидались мира? В Альконье или, судя по вашим вывертам, в Ромулье?

– Я неудачно выразился, – извинился де Гуальдо, – и не до конца представился. Капитан Диего Монтес к вашим услугам.

– «Пятеро из Байгеле»? – Узел стягивался все туже и все опасней, но грош цена инкверенту, не желающему докопаться до истины.

– Представьте, – взгляд дона Диего стал жестким, – я мог убить Хенилью, когда он обнимал меня на глазах всей армии.

– Тогда вам не удалось бы сбежать.

– Вы всерьез так полагаете?

– Нет, черт вас побери! Вы – наглец, но не трус. Так почему вы отступились?

– Хенилья бил лоассцев, – ровным голосом объявил тот, кто был когда-то Леоном. – Что бы командор ни сделал со всеми нами, он был нужен Онсии живым. Я решил дождаться конца войны, ведь судьба могла распорядиться нами по-своему. Мог погибнуть я, – уверяю вас, я от смерти не бегал. Мог погибнуть командор. Смерть могла забрать и обоих, не забрала… У меня не осталось выбора, де Реваль.

– Я – брат Хуан, – зло поправил кто-то чужой голосом Хайме.

– Значит, дальнейшее вас не касается, – не стал спорить де Гуальдо. – Пока Мария не может подняться, я в вашем распоряжении, но память Альконьи принадлежит тем, кто дрался и выжил.

Больше он не скажет ничего. Инкверент повидал достаточно, чтобы это понять. Спасая любовницу, Диего возьмет на себя убийство и повторит любую чушь, но правду от него услышит только Хайме де Реваль и только сейчас. Другое дело, нужна ли она, эта правда, даже через годы обернувшаяся смертью.

Дон Диего молчал, его родичи тоже были неразговорчивы. Забавно, сдавшийся Святой Импарции преступник так и не отдал ни шпагу, ни кинжал. Когда сюда придут, будет не разобрать, кто у кого в плену. Когда сюда придут, спрашивать станет поздно… Что ж, многие знания есть многие печали, этим и успокоимся. Нужно думать о другом. О схватке с Протектой, в которой кто-то да останется без головы. Уцелевшие альгвазилы скажут правду, дон Диего солжет, а Пленилунья? Бросит на чашу весов все или откажется от Арбусто и его головорезов?

А может, сделать убийцей покойника? Капитан Арбусто-дель-Бехо по приказу вышестоящих убил слишком высоко взлетевшего Орла Онсии, а затем опять же по приказу усиленно ловил себя самого. Затем вдова растеряла добродетель, убийца об этом узнал и решил спрятаться за любовников. То, что успели заметить Коломбо и альгвазилы, этого не опровергнет. Леон – герой войны, лично обласканный Хенильей. Он мог нанести визит маркизе, это не преступление. Тогда вся вина Диего в неповиновении властям, сговоре с Инес и дурацкой записке, о которой знают только Торрихос и врач.

На таких позициях Импарция может дать бой Протекте, вернее, могла бы, потому что будут допросы. Диего выдержит, суадит скорее всего тоже. Остаются Инес и Мария, а Фарагуандо ненавидит зов плоти не меньше Коломбо. Насколько он благоволил к праведным вдовам, настолько он обрушится на грешниц. Инес еще можно представить жертвой, но Марию не спрячешь. Дурочка не из тех, кто способен молчать или врать, а Фарагуандо от личного допроса не откажется. Они все в западне, разве что Мария умрет родами, но тогда Диего будет свободен, и один дьявол знает, что он выкинет. Сбежит, скорее всего…

– Сеньор де Гуальдо.

– Я вас слушаю, святой отец!

Коломбо так и пропал, вряд ли надолго, но это надо использовать.

– Я хочу знать правду. Не как инкверент, как родич Карлоса. В конце концов, они с доном Гонсало лежат в одной церкви…

– Место дона Карлоса в Альконье.

– Так решил покойный король. Дон… – сейчас лучше звать его Леоном, – Леон, я не знаю, сколько у нас времени. Может, несколько часов, а может, и несколько минут. Если я без видимой причины вас перебью, не удивляйтесь.

– Я не буду брать с тебя клятву, – де Гуальдо зачем-то вытащил кинжал, – ты давно присягнул, хотя вряд ли об этом знаешь. Ты хорошо помнишь тот день? То, что было до схватки?

– Да, – он и в самом деле помнит все: лопнувшую перчатку, испятнанную камнями дорогу, сужающих круги птиц, отцветающий шиповник…

– Вы приняли бой, потому что солдаты не успевали, а не успевали они из-за гонца. То есть из-за меня.

– Каждый может упасть с лошади, – Хайме уже ничего не понимал, – но при чем здесь Хенилья?

– Не знаю, – свел брови Леон, – я до сих пор ничего не знаю, потому что доехал до Сургоса и передал письмо. Из рук в руки. Мы сидели с командором в его кабинете, он угощал меня вином, потом предложил вступить в армию. Я отказался – де Гуальдо не покидают Альконью, вернее, не покидали до меня. Предложение Хенильи и вкус вина – последнее, что я помню. Я очнулся в холмах, со мной была хитана, рядом бился покалеченный конь…

– Ты бывал раньше у Хенильи? – Нужно убить в себе выжившего в бойне мальчишку и дать волю инкверенту. Тогда можно будет хоть что-то понять.

– Один раз, – без колебаний признал де Гуальдо. – Думаешь, я не пытался сложить черепки иначе? Они не складывались, как я их ни вертел. Я мог потерять память, мог на время сойти с ума, но я не мог выдумать лицо, которое никогда не видел. В бреду, если это был бред, был слуга. Он взялся поводить Пикаро. На вторую ночь после боя он пробрался в гостиницу, где меня положили, и попытался меня убить. Тогда я и подумал, вернее, не я, Мигелито. Помнишь его?