Книга Сто осколков счастья - Елена Колядина

– Стихами сыт не будешь! Варюха отощала, как кощей…

– Мама! – возмутилась Варя. – Ничего я не отощала, и вообще, мне по типажу поправляться никак нельзя! Так что – пирог я не буду!

– Не перечь матери! Садись! Неизвестно как питаешься!

– «На холмах Грузии лежит ночная мгла»… – перешла к следующему поэтическому шедевру хозяйка.

– Маргарита Святославовна, ребенок перевозбудится, – зловеще предрекла Людмила Анатольевна. – Разве можно: в таком возрасте – и столько информации! Пожалуйста, к столу, Николай! Варвара, ты еще короче футболку надеть не могла?

– Футболка совсем не короткая, а средней длины, – ответила Варя, одергивая подол, потянула носом и с тяжелым вздохом перетащила на тарелку кусок пирога.

Радостный Николай сидел напротив и глазами подавал страстные знаки.

Варя делала вид, что ничего не замечает.

Водитель «случайно» задел ботинком шлепанец Вари. Не взглянув на мужчину, она спрятала ноги под стул и принялась изучать узор из ромашек на чашке.

– Отец любил пирог с брусникой, – покачала головой Людмила Анатольевна. – Коленька, еще кусочек! Маргарита Святославовна, доедайте, уберу все да пойду с ребенком гулять.

– Я полагаю, нам нужно идти вместе: вы не знаете район, – заметила хозяйка и голосом оракула, хотя и не совсем логично, припугнула: – К тому же может хлынуть дождь. Для Москвы характерны локальные грозы.

– Отлично: все уходят! – обрадовалась Варя. – А я спокойно почитаю сценарий. И посуду помою.

– Доченька, ты мне еще не рассказала: о чем фильм? – спросила Людмила Анатольевна, сбитая с толку локальными грозами.

Варя замешкалась, опустила глаза и начала старательно выковыривать из пирога ягоды:

– Что-то вроде семейной саги, я сама содержание толком не знаю, сценарий пишут по ходу дела.

– Время действия – шестидесятые – семидесятые годы, – выказала знание Вариных дел хозяйка квартиры.

– Не ковыряйся в пироге, ешь все, – оставила последнее слово за собой Людмила Анатольевна, и дамы пошли собирать малышку на прогулку.

Варя возмущенно посмотрела на Николая и довольно грубо поинтересовалась:

– Коля, тебе не пора на работу?

– А я в учебном отпуске, – радостно сообщил водитель. – На работу езжу в случае крайней необходимости, если вызовут. Тем более сейчас затишье перед вступительными экзаменами, никого нет, кроме приемной комиссии.

– Ну раз ты свободен, помоешь посуду? – нахально заявила Варя. – Мне сценарий нужно читать.

– И посуду помою, и дров нарублю, и сена накошу, и постель постелю, – кивнул Николай.

Варя фыркнула, налила еще чаю и открыла распечатку.

Николай подвязал цветастый фартук и взялся за противень из-под пирога.

Наконец хлопнула входная дверь, и в квартире наступила блаженная тишина, нарушаемая только звоном воды о железный противень.

«Мужской голос за кадром, – прочитала Варя. – «Мой отец был завзятым рыбаком и охотником. Это увлечение передалось ему от его отца: у деда всегда жили гончие, я даже помнил клички двух последних собак…»

Варино сердце пропустило один удар, она подняла голову, швырнула листы на стол и истерично выкрикнула:

– Разбой и Песня!

Николай уронил противень в раковину.

– Их звали Разбой и Песня! Это моя история! Моя! Он не имеет права! – снова завопила Варя.

Николай поглядел на мокрый фартук, потом на сценарий и наконец осторожно спросил:

– Ты о чем?

Варя вскочила, отбежала к окну, указала пальцем на листы с текстом и приказала:

– «Я даже помнил клички…» Читай дальше! Какие клички?

Николай взял сценарий:

– «…Гончие… м-м-м… так… «Я даже помнил клички двух последних собак: Разбой и Песня».

Варя расхохоталась голосом пьяной бабы.

– Какая проблема-то? – спросил Николай.

– В этом сценарии описана жизнь моих родителей. У моего отца был внебрачный сын, понимаешь? Он все это описывает как свою жизнь. А это все мое!

Варя шмыгнула и закрыла лицо ладонями.

Николай сорвал фартук, подбежал к девушке и прижал ее голову к плечу:

– Варенька, что ты выдумала, маленькая? Какой внебрачный сын? Просто совпадение, подумаешь, собак одинаково назвали. Коты вообще все Васьки, и что теперь?

– Нет, это не совпадение! Помнишь, ты возил меня в Лихоборские Бугры, к сценаристу? Их трое, и один из троих – мой брат.

Николай выкатил глаза и еще крепче прижал Варю к себе.

– Пусти, ты мне дышать не даешь, – возмутилась Варя, высвободилась, села на стул и уронила голову на руки. – Представляешь, Коль, сижу я в личной гримерке, ем котлету, и вдруг: бах! И все рушится! И главное, Вика меня предупреждала: Москва за деньги и славу возьмет свою цену. И вот, взяла…

Николай налил стакан воды и присел рядом:

– Варюша, попей. Ты извини, но я ничего не понял: что рухнуло?

Варя подняла голову, взяла сценарий и жалобно поглядела на Николая:

– Коля, это такая длинная история. Я, наверное, не готова сейчас ее рассказать, слишком больно и стыдно.

– И не надо, если больно.

– Но работа есть работа, придется читать дальше, – вздохнула Варя.

Водитель снова подвязал фартук и начал составлять посуду в мойку.

– Варя, а как ты играешь? Как это – чужие чувства показывать?

– Этому в театральном учат: нужно продумать, как твоя героиня жила с самого рождения до описываемых в пьесе событий. Что с ней случится после того, как пьеса окончится? В двух словах не рассказать, потому что… – Варя задумалась и вдруг удивленно посмотрела на Николая: – Знаешь, хорошо, что ты об этом спросил… Наверное, не случайно именно мне дали эту роль: ведь именно я знаю все о своей героине. Коль, мистика какая-то: судьба подкинула мне образ, который никто лучше меня не сможет сыграть! И за это взяла скромную плату: предательство родного отца.

Николай закрыл воду и заявил:

– Варь, чего ты заладила: предательство, внебрачный… Ты же ничего не знаешь толком. Одни бабские домыслы! Вот любите вы, женщины, мужиков обвинять.

Варя посмотрела на водителя и вздохнула:

– Коля, не пытайся меня успокоить. Ладно, надо учить роль: матч состоится при любой погоде!

* * *

Микроавтобус с надписью «Киносъемочный» приехал ровно в семь часов.

Варя вышла с колыбелькой в руках и помахала женщинам, перегнувшимся через перила балкона.

– Детка, бутылочка со смесью за подушкой, разведешь кипяченой водой, ки-пя-че-ной! – кричала Маргарита Святославовна и клала щеку на сложенные ладони, изображая подушку.