Книга Дневник - Чак Паланик

– Куда вы их деваете?

– В надежное место, – отвечает он.

Ее цикл задержался уже почти на неделю. От истощения. Ей и мочиться на палочки для проверки на беременность не нужно. Питер уже сделал свое дело, затащив ее сюда.

А доктор объявляет:

– Можешь начинать, – его руки смыкаются на ее, и тянут вперед, пока те не касаются грубой натянутой ткани, уже закрепленной по контуру клеем из кроличьей кожи.

Ветхозаветные иудеи, говорит он, изначально были кучкой персидских анахоретов, которые поклонялись солнцу.

Анахореты. Так называли тех женщин, которых замуровывали заживо в подвалах соборов. Муровали, чтобы дать зданию душу. Сумасшедшая история подрядчиков-строителей. Запечатывающих в стены виски, женщин и кошек. Ее муж в том числе.

Ты.

Мисти поймана в ловушку мансарды, привязана к месту тяжелым гипсом. Дверь всегда заперта снаружи. У доктора всегда готов шприц с каким-то лекарством, стоит ей задергаться. О, Мисти могла бы книжки писать об анахоретах.

Ветхозаветники, говорит доктор Туше, жили вдали от суетного мира. Развивались, вынося болезни и муки. Оставляли семьи и имущество. Страдали в вере, что бессмертные небесные души, когда те сходят на землю и обретают телесную форму, подстерегает искушение заниматься сексом, пить, принимать наркотики, есть без меры.

Ветхозаветники учили юного Иисуса Христа. Учили Иоанна Крестителя.

Они звали себя целителями, и творили все Христовы чудеса – исцеляли больных, воскрешали мертвых, изгоняли демонов – за столетия до Лазаря. Джайнисты превращали воду в вино за столетия до ветхозаветников, которые проделывали то же самое за столетия до Иисуса.

– Одни и те же чудеса можно повторять снова и снова, когда все забывают последний раз, – поучает доктор. – Помни об этом.

Как Христос звал себя «камнем, отвергнутым каменотесами», так и отшельники-джайнисты звали себя «бревнами, которые отверг всякий плотник».

– По их убеждению, – рассказывает доктор. – Провидец должен был жить вдали от суетного мира, отвергая наслаждение, удобство и согласие для того, чтобы коснуться божественного.

Полетт приносит ланч на подносе, но Мисти не хочет пищи. Ей слышно, как по ту сторону закрытых век ест доктор. Царапанье ножа и вилки по фарфоровой тарелке. Звон льда в стакане с водой.

Он зовет:

– Полетт? – говорит с набитым ртом. – Не могла бы ты захватить те картины, у двери, и отнести их в столовую к остальным?

В надежное место.

Слышен запах ветчины с чесноком. И чего-то шоколадного, торта или пудинга. Слышно жевание доктора и влажный «бульк» каждого глотка.

– Интересный момент, – сообщает доктор. – В том, чтобы рассмотреть боль как некое духовное средство.

Муки и лишения. Буддистские монахи сидят на крышах, постятся и бодрствуют, пока не достигнут просветления. В уединении, открывшись солнцу и ветру. Сравнить их со Святым Симеоном, гнившим на колонне. Или со временами стоящих йогов. Или с коренными обитателями Америки, которые удалялись на поиски видений. Или с голодающими девушками в Америке девятнадцатого века, которые постились и умирали из благочестия. Или со Святой Вероникой, единственной пищей которой были пять апельсиновых зерен, в память о пяти Христовых ранах. Или с лордом Байроном, который постился и очищался, и осуществил героический заплыв через Геллеспонт. Романтичный анорексик. Моисей и Илия, которые постились, чтобы обрести видения, в Ветхом завете. Английские ведьмы семнадцатого века, которые голодали, чтобы накладывать заклятия. Или дервиши-скитальцы, изматывавшие себя ради просветления.

Доктор все продолжает и продолжает.

Все эти мистики, всю историю, по всему миру, – сплошь находили путь к просветлению через физические страдания.

А Мисти все рисует молча.

– А теперь, вот что любопытно, – продолжает голос доктора. – В соответствии с физиологией разделенного мозга, головной мозг, как грецкий орех, делится на две половинки.

«Левая половина головного мозга занимается логикой, языком, расчетами и здравым смыслом», – говорит он. Эта половинка воспринимается человеком как собственное "я". Это сознательная, рациональная, привычная основа нашего мира.

«В правой части мозга», – сообщает ей доктор, – «Центр твоей интуиции, чувств, прозрений и распознания образов». Подсознание.

– Левое полушарие – ученый, – говорит доктор. – Правое полушарие – художник.

Он рассказывает, что в повседневной жизни люди пользуются левой половиной мозга. И только когда кто-то чувствует крайнюю боль, или расстроен, или нездоров, – его подсознание может проскользнуть в сознание. Когда кто-то ранен, болен, опечален или подавлен, правое полушарие может перехватить власть вспышкой, только на миг, и открыть ему доступ к божественному вдохновению.

Вспышка вдохновения. Миг прозрения.

Французский физиолог Пьер Жене называл это состояние «снижением умственной заслонки».

Доктор Туше произносит:

– "Abaissement du niveau mental".

Когда мы устали, подавлены, голодны или чувствуем боль.

Если верить немецкому философу Карлу Юнгу, это позволяет нам подключиться ко вселенскому объему знаний. К мудрости всех людей всех времен.

Карл Юнг, – то, что Питер рассказывал Мисти о ней. Золото. Голуби. Морской путь Сент-Лоуренс.

Фрида Кало и ее кровоточащие язвы. Все великие художники – инвалиды.

Если верить Платону, мы ничему не учимся. Наша душа прожила столько жизней, что мы все знаем. Учителя и образование могут лишь напомнить нам то, что нам уже известно.

Наши несчастья. Эти подавления рационального разума – источник вдохновения. Муза. Наш ангел-хранитель. Страдания выводят нас из рационального самоконтроля и позволяют божественному течь сквозь нас.

– Любой стресс в достаточном количестве, – говорит доктор. – Плохой или хороший, любовь или боль, может сломить наш здравый смысл и подарить нам мысли и способности, которые не получить другим путем.

Все это напоминает речи Энджела Делапорта. Метод физических действий Станиславского. Испытанное средство для создания чудес по востребованию.

От дыхания доктора, когда тот нависает над ней, греется щека Мисти. Запах ветчины с чесноком.

Кисть останавливается, и Мисти сообщает:

– Этот готов.

Кто-то стучится в дверь. Щелкает замок. Потом Грэйс, ее голос, спрашивает:

– Как она, доктор?

– Трудится, – отвечает тот. – Вот, пронумеруй этот, восемьдесят один. Потом положи к остальным.

А Грэйс говорит:

– Мисти, дорогая, мы решили, что тебе, видимо, нужно знать, мы тут пытаемся связаться с твоей семьей. По поводу Тэбби.