Книга Сумерки - Дин Кунц

– Но ведь….

– У тебя всегда было предвзятое отношение к религии, – сказала Эвелин. – Предвзятое отношение к церкви.

– Мама, у меня нет никакого предубеждения против….

– Именно поэтому ты с такой готовностью обвиняешь во всем верующих, тогда как очевидно, что это не их рук дело, а может, каких-нибудь политических террористов, из тех, что вечно мелькают в новостях, или ты сама впуталась куда не следует. Кристина, признайся, ты в чем-то замешана? Это связано с наркотиками? Как показывают по телевизору, из-за них все вечно стреляют друг в друга. Ответь мне, Кристина!

Ей показалось, что из глубины доносится монотонное тиканье дедушкиных часов. Внезапно ей стало трудно дышать.

Разговор продолжался в том же духе, пока Кристине не надоело. Сказала, что ей надо уходить, и повесила трубку, прежде чем на другом конце успели что-то возразить.

Мать даже не сказала: «Я люблю тебя», – или «Будь осторожна», или «Я сделаю для вас все, что смогу».

Точно у нее и не было матери. Что до отношений между ними, то их действительно не было.

* * *

В половине восьмого Кристина приготовила всем завтрак. Вскоре снова пошел дождь.

Это нельзя было назвать утром: серый, тусклый свет и низкие, мрачные тучи – разверзшиеся хляби небесные.

Туман висел клочьями, и было ясно, что без солнца он уже не рассеется и к вечеру окутает землю сплошной непроглядной пеленой. Стояла пора, когда ураганы, приходящие с Тихого океана, беспощадной грядой обрушиваются на побережье Калифорнии, терзая прибрежные районы до тех пор, пока ручьи и водоемы не вспучатся и не выйдут из берегов, а на холмах не возникнут оползни, увлекая на дно каньонов жилые дома. Похоже, именно такая цепь ураганов и надвигалась сейчас на них.

При мысли о наступающей полосе долгого ненастья угроза, исходящая от Церкви Сумерек, казалась еще более зловещей. С приходом зимних дождей улицы затопляли потоки воды, автострады были запружены транспортом настолько, что возникали гигантские пробки, движение парализовывало. Калифорния словно сжималась, отступая перед горами, которые, стягиваясь к побережью, все больше сужали живую полоску земли, отделяющую их от океана. В разгар сезона дождей в Калифорнии витал призрак клаустрофобии, об этом нельзя было прочитать в туристических проспектах, этого нельзя было увидеть на почтовых открытках. В такую погоду Кристина всегда чувствовала себя попавшей в западню, даже если ее и не преследовала хорошо вооруженная армия маньяков.

Кристина отнесла яичницу с беконом Винсу Филдсу, дежурившему у входной двери, и поинтересовалась:

– Вы оба, должно быть, устали. Сколько времени вы можете не спать?

Поблагодарив ее за завтрак, Филдс взглянул на часы и сказал:

– Нам осталось около часа. Новая команда прибудет к десяти.

Разумеется. Новая команда. Свежая смена. Этого следовало ожидать, но она не хотела об этом думать. Она уже привыкла к Винсу и Джорджу и доверяла им. Окажись один из них членом Церкви Сумерек, ее с Джоем уже не было бы в живых. Она не хотела, чтобы они уходили, но они не могли стоять на посту вечно. Глупо было с ее стороны не понимать этого.

Теперь приходилось думать о тех, кто придет им на смену, ведь среди них мог оказаться тот, кто с потрохами продался Грейс Спиви.

Она вернулась на кухню. Джой и Джордж Свартхаут завтракали за полукруглым сосновым столиком, за которым могло разместиться только три человека. Она села, но аппетит уже пропал. Поковыряв вилкой в тарелке, она сказала:

– Джордж, а следующая смена охраны….

– Скоро будет здесь, – сказал он, заедая яичницу поджаренным хлебом.

– А вам известно, кого Чарли…, мистер Гаррисон пришлет к нам?

– Их имена?

– Да, имена.

– Нет. Там несколько ребят. Кто-то из них. А что?

Она не могла объяснить почему, но ей было бы спокойнее, если бы она знала их имена. Кристина была незнакома с персоналом агентства, и фамилии вряд ли что-нибудь сказали бы ей, ведь по ним не определить, является тот или другой лазутчиком Грейс Спиви или нет. Это было неразумно.

– Если вы знаете кого-то из наших и хотите, чтобы они дежурили здесь, вам надо сообщить об этом мистеру Гаррисону, – сказал Джордж.

– Нет-нет. Я ни с кем не знакома. Просто…, впрочем…. это неважно.

Джой, почувствовав причину ее страха, перестал дразнить Чубакку кусочком бекона и положил маленькую ладошку Кристине на руку, как бы стараясь подбодрить ее, подражая манере, которую успел подметить в Чарли.

– Не расстраивайся, мам, – сказал он. – Они будут хорошие ребята. Чарли присылает только хороших ребят.

– Самых лучших, – согласился Джордж.

Обернувшись к Джорджу, Джой попросил:

– Слушай, расскажи маме про говорящего жирафа и про принцессу, у которой не было лошади.

– Сомневаюсь, что твоя мама любит такие истории, – улыбаясь, сказал Джордж.

– Тогда расскажи еще раз мне, – не унимался Джой. – Пожалуйста.

Пока Джордж рассказывал сказку, скорее всего своего собственного сочинения, Кристина задумчиво смотрела в окно: где-то там, сквозь дождь уже ехали два очередных охранника из агентства Чарли, и у нее почти не оставалось сомнений, что один из них окажется последователем этой гадины Спиви.

Паранойя. Она понимала, что отчасти ее проблема чисто психологического характера. Чарли предупреждал ее, чтобы она не порола горячку. Ни Джою, ни ей самой не станет легче, если она начнет шарахаться от собственной тени. Все дело в проклятой, мерзкой погоде, обрушившейся на них, в бесконечном дожде и в окутывающем, будто саваном, тумане. Ей казалось, что она в западне, что она задыхается, – ее воображение вырабатывало свои ресурсы.

Она понимала все.

Но это уже не имело значения.

Она не могла рассеять свой страх уговорами. Она знала: произойдет нечто страшное, когда два этих новых человека будут здесь.

Глава 30

Во вторник в восемь часов утра Чарли встретился с Генри Рэнкином у Церкви Сумерек, строгого здания в испанском колониальном стиле с витражами в окнах, красной черепичной крышей, двумя звонницами и широким лестничным маршем, ведущим к шести массивным дубовым дверям, украшенным ручной резьбой. Лил дождь, и потоки воды устремлялись вниз по лестнице на потрескавшийся, разбитый тротуар, образовывая грязные лужи.

Церковь давно не штукатурили, а двери нуждались в покраске, от здания веяло ветхостью и запущенностью, что, впрочем, вполне гармонировало с окрестными кварталами, десятилетия пребывавшими в полном упадке. Когда-то церковь принадлежала пресвитерианской общине, которая впоследствии оставила ее, переехав чуть дальше к северу, в район, где велось новое строительство и не было такого обилия заброшенных магазинов, порнографических салонов, прогоревших ресторанов и закусочных, разваливающихся домов.