Книга Разведчики - Вячеслав Шалыгин

Ефрейтор взглянул на ротного.

– Сломай его и утопи обломки. – Гришунин сплюнул. – Фартовый, называется!

– Если не ваш, был бы другой…

Ротный пропустил реплику Покровского мимо ушей.

– Уноси! – скомандовал лейтенант бойцам и обернулся к Ворончуку. – Я машину дам.

– Сам отвезу, – заявил контрразведчик. – Дело по моей части. Покровский, тоже поедешь.

– Ясный день… виноват… есть!

– Доктора тебе поручаю, глаз с нее не спускай. – Василий обернулся к бойцам. – Еще двое, ко мне. Да, вы, оба… поедете в качестве сопровождения.

– Есть! – Ответил один из назначенных бойцов.

– Е… – Вместо полного слова изо рта у второго выплеснулась темная кровь.

Глаза у солдата закатились, и он сел на землю.

И тогда застывшим в недоумении бойцам и офицерам открылась совершенно невероятная картина. Позади упавшего солдата стоял немец с кровавым месивом вместо одного глаза. В руке он сжимал дважды окровавленную финку Ворончука. Ту самую, что еще минуту назад торчала у диверсанта из глазницы, а теперь пробила легкое подчиненному Гришунина.

– Твою ж мать! – вырвалось у лейтенанта.

Почти одновременно с возгласом он выдернул из кобуры ТТ и влепил все восемь пуль в голову воскресшему фрицу. Через развороченный затылок немца вылетели почти все мозги, лица у фрица тоже практически не осталось, но особого изменения обстановки не произошло. Диверсант едва не упал навзничь, но восстановил равновесие, а затем, будто бы демонстрируя, что лейтенант не добился результата, поиграл финкой, сделал несколько четких выпадов и встал в боевую стойку.

Солдаты невольно попятились. Лейтенант же деловито перезарядил пистолет, сунул обратно в кобуру, взял наперевес ППШ и рявкнул через плечо:

– Курдюмов, зажигалку сюда, быстро!

– Все назад! – скомандовал Ворончук, уловив мысль ротного. – Лопаты готовь!

– Разрешите, я ему… – протиснулся вперед боец с лопаткой, тот самый «рубака».

– Жди! – ответил Ворончук. – Дернется – бей.

– Товарищ лейтенант! – вдруг раздался вопль с другой стороны блиндажа. – Тут еще один встал!

– У кого там встал? – Гришунин поморщился. – Курдюмов, твою душу, сколько можно ждать?!

– Здесь! – Из боковой траншеи появился взмыленный боец с огнеметом. – Поджигаю!

На кончике ствола огнемета вспыхнул огонек.

– Огонь!

Струя горючей смеси из огнемета превратила одноглазого немца в большой яркий факел. Курдюмов оказался не жадным и потратил на диверсанта один из трех баллонов огнесмеси. Но диверсант будто бы не понимал, что горит. Он по-прежнему стоял, ожидая противника для ножевой схватки.

Зрелище было не для слабонервных.

– Товарищ лейтенант! – повторился вопль с другой стороны блиндажа. – Фриц перезаряжает! Который с башкой на плече!

– Туда! – махнул лейтенант, и боец Курдюмов метнулся на другую сторону блиндажа.

Новый факел вспорол темноту и высветил обстановку внутри блиндажа. Там было вроде бы пока спокойно… насколько это вообще было возможно в такой мистической обстановке.

– Тарщ лейтенант, – огнеметчик выглянул из блиндажа, – третьего жечь?

– Шевелится?

– Нет.

– Жги все равно!

– У него башка отдельно.

– Все запчасти жги!

– Рискуем блиндаж подпалить!

– Курдюмов, по шее захотел? Выполняй приказ!

Кроме Гришунина и Курдюмова, все прочие пребывали в оцепенении, даже боевитый Ворончук. Вид горящего, но не падающего диверсанта в боевой стойке буквально завораживал.

– Господи, помилуй, – проронил кто-то из бойцов.

Покровский, услышав это, невольно перекрестился. Подействовало идеологически вредное обращение к Богу и на Ворончука – заставило его очнуться.

– Игорь! – крикнул контрразведчик. – Догорят – закопать! Место обозначь! Мы поехали.

– Сделаю. – Лейтенант махнул Ворончуку. – Давай, Вася, спасай моего земляка!

Покровского сначала удивила такая относительно спокойная реакция офицеров на явно нештатную ситуацию, но потом он вспомнил, что сутки назад и сам не сильно-то озадачился, когда отражал атаку «неубиваемых» немцев. И Филин с Бадмаевым тоже дрались так, словно видели «ходячих мертвяков» каждый вторник.

Ко всему прочему, за долгие окопные дни и ночи офицеры научились расставлять приоритеты. Сначала жизнь, потом смерть. В любых ее проявлениях.

«Все верно, – сделал вывод Покровский, когда помог загрузить в машину Филина, подсадил отрешенную, но послушную Еремину и запрыгнул на борт сам. – Сначала дело, после – разбор полетов. А не будет разбора по причине недостатка понимания из-за дефицита знаний, так тому и быть. Доложили и забыли, пусть командиры думают. Главное, что найден способ уничтожения новой угрозы. Остальное вторично. На войне как на войне…»

* * *

Развернутый в поле медсанбат – это почти три десятка палаток, расположенных в определенном порядке, на предписанном расстоянии друг от друга. Определена и штатная численность личного состава, количество оборудования, схема снабжения медикаментами и расход материалов. В его структуре учтено почти все, и это жизненно необходимо.

Жизненная необходимость – первая и последняя причина, по которой Отдельные медико-санитарные батальоны разворачивались именно так, как положено по штатному расписанию, где бы то ни было и когда угодно, с любой частотой. Если требовалось, то хоть каждый день.

По мере продвижения фронта, сначала на восток, а потом обратно на запад, частота плавала, но, если брать «среднюю температуру по больнице», статистика не менялась. Медсанбат сворачивался и разворачивался в среднем раз в две недели.

Госпиталь – это совсем другая махина. Располагается он дальше от фронта, переезжал реже, и ему требовались условия, которые трудно обеспечить в поле, в палатках. Поэтому при любой возможности госпитали размещались в стационарных зданиях, желательно с коммуникациями. Особенно важен был водопровод.

В городке Эйдткунен медслужбе повезло. Не пришлось искать подходящее здание и приспосабливать его под госпиталь. Медицинское заведение такого профиля существовало здесь давно. Немецкое.

Кроме настоящих операционных, больших палат и приличной столовой, госпиталь получил и часть немецкого оборудования. Бывшие хозяева успели вывезти не все. А еще тут имелось отдельно стоящее здание, куда переводили выздоравливающих. В нем же отлеживались те, кому изначально не требовалась хирургическая помощь. Например, контуженные.

Подполковнику Стасенко не требовалась вообще никакая помощь, кроме психологической. Дважды он побывал в кромешном аду, но оба раза ему невероятно повезло. Стасенко отделался ушибами, звоном в ушах и головокружением.