Книга Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - Леонид Млечин

Смену руководства в Грузии провели по всем правилам. В 1972 году парторганизация Грузии была подвергнута серьезной критике. Шеварднадзе избрали первым секретарем Тбилисского горкома. Затем Василия Павловича Мжаванадзе отправили на пенсию, и в конце того же 1972 года Эдуард Амвросиевич стал первым секретарем ЦК Компартии Грузии. Ему было всего сорок четыре года. Шеварднадзе стал первым секретарем сразу после партийного съезда, поэтому положенного ему членства в ЦК КПСС пришлось ждать четыре года — это произошло только в 1976 году, на XXV съезде.

Один перед бушующей толпой

В апреле 1978 года в Грузии едва не повторилось мартовское кровопролитие пятьдесят шестого. В тот год всем союзным республикам велели принять новые конституции, потому что был подготовлен новый Основной закон СССР. В реальной жизни это ничего не меняло, и для всех республик было чисто формальным делом — кроме Грузии, Армении и Азербайджана. В их конституциях с двадцатых годов сохранилось положение о своем языке как о государственном.

Закавказским республикам велели подравняться под общий строй. Но попытка убрать этот атрибут самостоятельности вызвала массовое возмущение у молодежи. Грузинские студенты, как и в марте 1956 года, устроили демонстрацию, хотя понимали, как трагически все это может закончиться. Шеварднадзе пытался объясниться с Брежневым. Тот неохотно ответил: «Это идеологический вопрос» — и переадресовал первого секретаря к Михаилу Андреевичу Суслову как главному идеологу партии. Догматик Суслов ничего не хотел слушать и твердил, что эта республиканская языковая аномалия противоречит марксизму.

14 апреля, в день, когда депутатам республиканского Верховного Совета предстояло голосовать за новую конституцию, возле Дома правительства в Тбилиси собрались тысячи молодых людей. В руководстве республики были люди, готовые применить в ответ силу, ввести в действие армию.

Шеварднадзе еще раз позвонил Суслову, напомнил о кровопролитии 1956 года и просил доложить Брежневу, что ситуация в республике крайне серьезная, и он, как первый секретарь, обязан предпринять все необходимое для сохранения спокойствия. В общем, благодаря своей настойчивости и умению убеждать Шеварднадзе добился своего — грузинский язык остался в Грузии государственным.

Он вышел к студентам, собравшимся у Дома правительства, и торжествующе сказал:

— Братья, все будет так, как вы хотите.

И огромная площадь взорвалась восторгом. Шеварднадзе стал в республике героем.

Он сумел и успокоить молодежь, и сделать так, что вся Грузия была ему благодарна. При этом не поссорился с Москвой. Более того, Брежнев оценил политическое искусство Шеварднадзе. И через полгода, в ноябре 1978 года, сделал его кандидатом в члены политбюро. Высокое партийное звание полагалось далеко не всем руководителям республик.

На том же ноябрьском пленуме секретарем ЦК КПСС был избран Михаил Сергеевич Горбачев. С Шеварднадзе они были немного знакомы с комсомольских времен. Когда Горбачев стал секретарем ЦК по сельскому хозяйству, познакомились ближе. Горбачев часто приезжал в Грузию — отдыхал в Пицунде. Шеварднадзе возил его по республике, показывал, чего своим трудом может добиться крестьянин, если ему не мешать.

«Шестидесятые-восьмидесятые годы были, возможно, самым беззаботным периодом в истории Грузии, — вспоминает писатель Георгий Нижарадзе, — общереспубликанские потребности с избытком дотировались из Центра, денежных мест было много, процветали искусство и спорт, приезжие пили дешевое вино и поражались «несоветской» атмосфере легкомыслия и веселого вольнодумства, царящей в стране. Советскую власть ругали не понижая голоса, но того, что она доживает последние годы, не мог себе представить никто».

Брежнев определенно выделял Шеварднадзе, в 1981 году наградил Золотой звездой Героя Социалистического Труда. Леонид Ильич позволял ему то, что не дозволялось другим местным секретарям. Грузинской интеллигенции жилось легче, в республике сохранялось больше свободомыслия. Хотя с диссидентами здесь поступали так же жестко, как и везде, что Шеварднадзе припомнят, когда Грузия обретет самостоятельность.

18 ноября 1983 года вооруженная группа молодых грузинских диссидентствующих художников, актеров и врачей захватила самолет Ту-134 (57 пассажиров, 7 членов экипажа), следовавший по маршруту Тбилиси — Батуми — Киев- Ленинград, и потребовала от летчиков лететь в Турцию. В связи с неблагоприятными метеоусловиями самолет был вынужден, почти долетев до Батуми, вернуться в Тбилиси. Когда самолет совершил посадку, его взяли штурмом бойцы спецподразделения КГБ «Альфа». Погибли двое летчиков, двое пассажиров и бортпроводница, получили тяжелые ранения штурман и другая бортпроводница. Из числа угонщиков был убит художник Гия Табидзе, покончил с собой художник Давид Микаберидзе, были ранены актер Геча Кобахидзе, художник Сосо Церетели и врачи Паата и Кахи Ивериели. В период правления Звиада Гамсахурдиа угонщиков восславили как борцов за свободу…

Шеварднадзе, конечно, был мастер ладить с начальством. Не забывал курить фимиам Брежневу. С восточным красноречием его молодых и талантливых помощников, сочинявших Эдуарду Амвросиевичу речи и статьи, мало кто мог соревноваться. В 1981 году после XXVI съезда партии, вернувшись в Тбилиси, Шеварднадзе с воодушевлением делился своими впечатлениями перед участниками республиканского актива:

— В каждом положении и каждом выводе доклада Леонида Ильича Брежнева, в каждом его слове звучала ленинская деловитость, ленинская целеустремленность, ленинская объективность, самокритичность, подлинно ленинский, глубоко научный подход к анализу современности. На трибуне стоял Леонид Ильич Брежнев, такой близкий и родной каждому. И каждый видел, всем сердцем чувствовал, как он мыслил и творил на съезде.

Много раз в перестроечные годы ему припоминали эти пышные речи и едко спрашивали: когда же вы были искренни, Эдуард Амвросиевич? Тогда, воспевая Брежнева, или сейчас, призывая к радикальным переменам?

Шеварднадзе отвечал, что это было лишь необходимым средством:

— Мы не выслуживались перед Москвой. Мы лишь хотели создать условия, чтобы лучше служить своему народу.

На пленуме ЦК КПСС 23 июня 1980 года, где задним числом обсуждался вопрос о вводе войск в Афганистан, Шеварднадзе сказал, что «смелый, единственно верный, единственно мудрый шаг, предпринятый в отношении Афганистана, с удовлетворением был воспринят каждым советским человеком». Одобрили афганскую авантюру, разумеется, все участники пленума, но зачем было делать это с такой страстью? Шеварднадзе не упустил случая вознести хвалу Леониду Ильичу:

— В сегодняшнем мире нет более авторитетного, более последовательного государственного деятеля, чем Леонид Ильич, которого глубоко уважают, которому верят. Будучи очевидцем титанической деятельности Леонида Ильича Брежнева, читая записи его бесед, фундаментальные труды, выступления по внешним и внутренним проблемам, испытываешь искреннюю радость и гордость от сознания того, что во главе партии и государства стоит человек, в котором органично сочетаются широчайшая эрудиция, ленинская принципиальность, пролетарская стойкость, революционная смелость, высокий гуманизм, редкая дипломатическая гибкость.