Книга Окончательный диагноз - Артур Хейли

Пирсон остановился, как бы что-то обдумывая.

– Разумеется, – продолжил он, – медицинский осмотр не может дать нам полную гарантию. Может быть, нам повезет, и мы сразу же найдем бациллоносителя, но такого может и не случиться. Поэтому основная работа будет проведена в лабораториях после осмотра. А это значит – массовые анализы кала, и не позднее завтрашнего утра. Лаборатории сейчас готовятся к работе. Разумеется, нам понадобится несколько дней, не менее двух или трех, для проведения всех анализов.

Кто-то с сомнением воскликнул:

– Девяносто пять человек! Это немало…

– Да, – повторил Пирсон, – немало, но мы должны справиться. – Он закончил и сел. Люси подняла руку.

– Если источник инфекции не будет сразу обнаружен, будем ли мы пользоваться больничным пищеблоком? – спросила она.

– Пока да, – ответил О'Доннел.

– Мы сейчас наводим справки о снабжении больницы готовой пищей из города, если возникнет необходимость, – добавил Томаселли.

– А как быть с приемом новых больных? – спросил Билл Руфус.

– Прошу простить, – сказал О'Доннел. – Я забыл сказать об этом. Больница закрыта на карантин. Приемное отделение уже уведомлено. Прием больных временно прекращается. Есть еще вопросы?

Вопросов больше не было. О'Доннел закрыл совещание. Незаметно отведя Пирсона к окну, он тихо сказал:

– Джо, вы, разумеется, останетесь во главе вашего отделения, пока не кончится эпидемия. Но во всем остальном мы уже ничего не можем изменить…

– Все понимаю, – сдержанно согласился Пирсон.

Глава 22

Словно генерал, осматривающий войска перед боем, Джо Пирсон окинул взглядом свою лабораторию. Все в сборе: доктор Коулмен, патологоанатом Макнил, старший лаборант Карл Баннистер и лаборант Джон Александер.

– Наша задача, – обратился к ним Пирсон, – обнаружить бациллоносителя в больнице. Сделать это необходимо как можно скорее, чтобы не допустить распространения эпидемии.

И Пирсон стал подробно инструктировать персонал, не упуская из виду мельчайшие детали и всячески подчеркивая срочность мероприятий. Это был и прежний, и новый Пирсон.

Убитый горем Джон Александер, только что вернувшийся из палаты, где лежала измученная Элизабет, пытался понять, что же он чувствует к старику. Конечно, он должен был бы его ненавидеть, ибо халатность Пирсона явилась причиной смерти его ребенка. Но он не испытывал ненависти, а лишь глубокую печаль. Может быть, и хорошо, что им предстоит такая большая работа: это поможет забыться.

Отдав распоряжения, Пирсон принялся рассуждать вслух:

– У нас будет девяносто пять, даже сто культур. Предположим, пятьдесят процентов из них дадут отсутствие роста, значит, остальные пятьдесят исследовать дополнительно. Вряд ли больше. – Он посмотрел на Коулмена, как бы ища подтверждения.

– Пожалуй, что так, – согласился тот.

– Тогда нам надо по десять пробирок на каждую культуру. Пятьдесят культур – пятьсот пробирок. – И, обращаясь к Баннистеру, Пирсон спросил:

– Сколько у нас есть стерильных пробирок?

– Около двухсот.

– Вы уверены? – Пирсон пронзительно посмотрел на него. Баннистер покраснел.

– Ну, не меньше ста пятидесяти.

– Тогда закажите еще триста пятьдесят. Проверьте также, есть ли у нас соответствующие среды. Помните также, что нам понадобятся глюкоза, лактоза, дульцитол, сахароза, маннит, мальтоза… – быстро перечислял Пирсон. – Список и таблицу сред для брюшного тифа вы найдете на странице шестьдесят шесть лабораторных инструкций Приступайте.

* * *

Медицинский осмотр работников пищеблока проходил быстро. В одном из кабинетов амбулатории доктор Гарвей Чандлер заканчивал осмотр одного из поваров.

– Можете одеваться, – сказал он ему.

Сперва главный терапевт раздумывал, не уронит ли он своего авторитета, если будет проводить медицинский осмотр персонала как рядовой терапевт. Доктор Чандлер испытывал известное раздражение от того, что инициатива как-то сама собой перешла к О'Доннелу и Пирсону. Разумеется, О'Доннел – председатель больничного совета и имеет право вмешиваться во все дела больницы, но он всего лишь хирург, а брюшной тиф – это область терапевта. И тем не менее он должен был признать, что распоряжения О'Доннела и Пирсона были безукоризненны. В сущности, у всех у них одна цель: поскорее покончить с неожиданной вспышкой брюшного тифа в больнице.

Когда пациент вышел, в кабинете появился О'Доннел.

– Привет, Гарвей, как идут дела? Кто болен?

– Две медсестры, – ответил Чандлер. – Одна из отделения психиатрии, другая из урологии. И еще двое мужчин – рабочий машинного отделения и клерк из регистратуры.

– Любопытно. Все из разных служб, расположенных на порядочном расстоянии друг от друга, – удивился О'Доннел.

– Однако у них есть один общий плацдарм – больничный кафетерий. Я не сомневаюсь, что мы на правильном пути. – Чандлер выразительно посмотрел на главного хирурга.

– В таком случае не буду вам мешать, – коротко сказал О'Доннел. – За дверью вас ждут еще двое.

Покидая амбулаторное отделение, Кент О'Доннел впервые мог более или менее спокойно окинуть взглядом все события этого дня. Их было немало, и все неприятные, если не сказать трагические. Гибель ребенка, снятие с работы Пирсона, добровольная отставка Чарли Дорнбергера, преступная халатность, в результате которой шесть месяцев в больнице грубо нарушались элементарные эпидемиологические правила, и, наконец, вспышка брюшного тифа, угрожающая превратиться в эпидемию Угроза нависла над больницей как карающий меч.

Как могло это случиться? Не было ли все это внезапным симптомом давнего неблагополучия в больнице? И не результат ли это их общего самодовольства и самоуспокоенности?

«Мы все были уверены, что достигли многого, очень многого на пути к тому, чтобы создать некий храм здоровья и науки, где практиковалась бы настоящая медицина. Но мы потерпели неудачу. Постыдные мелочи, небрежность и халатность, столкновение с повседневными трудностями жизни – и вот уже храм превращается в гробницу, где будут похоронены все наши прекраснодушные мечты и замыслы».

Погруженный в горькие раздумья, О'Доннел шел коридорами больницы, никого и ничего не замечая.

В кабинете его встретил резкий звонок междугородного вызова. Сняв трубку, он услышал голос Дениз:

– Кент, милый, как хорошо, что я тебя застала. Ты сможешь приехать в Нью-Йорк на уик-энд? У меня званый ужин в пятницу, и я хочу представить тебя моим друзьям.

Он колебался лишь секунду, прежде чем ответить:

– Мне очень жаль, Дениз, но я не смогу.

– Но ты должен!.. – В ее голосе послышались капризные, настойчивые нотки. – Я разослала приглашения.