Книга Николай II - Анри Труайя

Но милосердный Бог нам поможет; я чувствую в себе Его поддержку и какую-то силу, которая меня подбадривает и не дает пасть духом! Уверяю тебя, что мы прожили здесь года, а не дни, столько было мучений, сомнений, борьбы!»

Между тем кризис достиг своего апогея. Зарубежные газеты кричали о том, что в России уже разразилась революция. Члены немецкой колонии в спешке возвращались на свою историческую родину, а Вильгельм II держал под парами два миноносца, готовых в любой момент взять курс на Петергоф и забрать оттуда царскую семью.

15 октября в Петергофе под председательством государя состоялось совещание, на котором присутствовали специально вызванный сюда с охоты Вел. кн. Николай Николаевич, министр двора барон Фредерикс, генерал-адмирал Рихтер и граф Витте, который представил царю проект манифеста, объявляющего о принципиальных конституционных реформах. Николай уже почти готов был уступить, но все же колебался. Он словно бы ходил по краю пропасти. Взгляд пустых глаз, устремленный на него из будущего, пугал и в то же время притягивал его. Не было принято никакого решения. Но два дня спустя, 17 октября, царь вновь вызывает Витте в Петергоф. На сей раз царь казался настроенным решительно. Напуганный стачкой железнодорожников, Вел. кн. Николай Николаевич – тот самый, которого государь прочил в диктаторы, – недвусмысленно заявил, что застрелится на глазах императора, если тот откажется подписать манифест, проект которого был представлен Витте. Эти энергичные слова, видимо, и были той последней каплей, побудившей Николая поставить подпись под документом, – ведь у него было ощущение, что, ставя свою подпись, он отрекается от вековой истории империи, предает память предков и, возможно, жертвует будущим династии. Но вместе с тем государю хотелось показать Витте, что тот убедил его.

Императорский манифест воззвал к здравому смыслу нации:

«Смуты и волнения в столицах и во многих местностях Империи Нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце Наше. Благо Российского Государя неразрывно с благом народным – и печаль народная – Его печаль. От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству державы Нашей. Великий обет Царского служения повелевает Нам всеми силами разума и власти Нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Повелев надлежащим властям принять меры по устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга, Мы для успешнейшего выполнения общих преднамечаемых Нами к умиротворению государственной жизни мер признали необходимым объединить деятельность высшего Правительства.

На обязанность Правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли:

1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и

3. Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей…

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано: „НИКОЛАЙ“».

В этот же вечер изнуренный, отчаявшийся царь записывает в своем дневнике: «Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова стала тяжелой и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию».

На следующий день, 18 октября 1905 года: «Сегодня состояние духа улучшилось, так как решение уже состоялось и пережито. Утро было солнечное и радостное – хорошее предзнаменование. Погуляли вдвоем». В этот же день мадам Богданович, настроенная не столь оптимистично, записывает: «Опубликован манифест. Весь день толпы народа стоят на улицах с красными флагами. Настроение толпы скверное… Ночью ожидают сильных беспорядков. Была уже стрельба».[126]

Глава восьмая

Первая дума

Обнародование манифеста 17 октября 1905 года было восторженно принято большинством народа. Люди обнимались на улицах. В окнах появились флаги – одни трехцветные, другие красные. Но в рядах сторонников реформ уже обозначилось расслоение. У каждого было свое представление о политическом будущем России. Более умеренные соглашались на совещательное собрание; другие требовали настоящего парламента; социалисты грезили о демократической республике и не видели другого пути ее достижения, кроме как вооруженное восстание. Тогда как «левые» спорили до хрипоты о будущем страны, самые непримиримые представители аристократических слоев организовывали защиту своих привилегий. Играя на националистических и антисемитских чувствах части народа, они способствовали развитию открыто монархической ассоциации – «Союза русского народа», которая рекрутировала своих членов среди средних слоев города и деревни: мелких торговцев, кустарей, привратников, низших служителей церкви… Видя, как группируются реакционные силы, царь вновь обретал уверенность. Он уже сожалел о том, что назначил Витте председателем Совета министров и министром внутренних дел. Зато генерал Трепов вызывал в нем доверия больше, чем прежде. После 17 октября он сделался, как пишет Витте, «в сущности самым интимным и сильным советчиком государя, так что я должен был нести всю ответственность, а он – управлять…»[127]

От глаз публики не укрылось, что действительная власть все более ускользает из рук Витте. Улицы открылись для всяческих шествий; толпы под красными флагами сталкивались носом к носу с горланящими «Боже, царя храни» и антисемитские лозунги приверженцами «Союза русского народа» в белых повязках, с царскими портретами, иконами и двуглавыми орлами, шествующими под охраной полиции.

Стычки выливались в погромы – в одну только неделю после 17 октября по стране разразилось до сотни погромов, в ходе которых было убито три тысячи человек и около десяти тысяч ранено. В Одессе беспорядки продолжались четыре дня; итог – почти 500 жертв, мужчин, женщин и детей. В Томске «патриоты» осадили театр, где укрылись демонстранты, ходившие под красными знаменами, а затем подожгли – в огне погибло около 200 человек. В Минске солдаты стреляли в манифестантов. В Москве 18 октября полицейским агентом был убит член большевистской партии ветеринарный врач Н.Э. Бауман, под красным флагом возглавлявший массовую демонстрацию у Таганской тюрьмы. Его похороны 20 октября вылились в грандиозную манифестацию. За покрытым кумачом гробом, который не сопровождал ни один священник, шествовала толпа из сотен тысяч рабочих с красными знаменами и венками.