Книга Древняя история смерти - Владислав Петров

Понемногу, однако, чрезмерный пыл в нем угас, и все пошло тем же порядком, что и до казуса с плотником, — не считая того, что Азырен оставил привычку заранее сообщать жертве о своем намерении забрать ее грешную душу. Теперь он является к марийцам невидимым, без всякого предупреждения, и лишь изредка кто-то случайно может увидеть его, едущего в черной повозке, запряженной черными лошадьми, за очередной человеческой душой…

Невидимые метки

У чувашей с марийцами схожая судьба. Точно так же был в ней Шайтан, собака-предательница, оплевывание и потеря бессмертия еще на стадии неодушевленного зародыша, но затем демиург Тура — видимо, найдя противоядие против шайтановой слюны — вернул чувашам способность жить вечно.

Однако он не подумал о том, чтобы наградить их вечной молодостью, и спустя какое-то время — малое с точки зрения Тура и значительное, если принять во внимание ресурсы организма среднестатистического чуваша, — одряхлевшие старики отправили к демиургу депутацию с просьбой даровать им смерть. Тура отреагировал мгновенно, и Смерть тут же явилась на свет в образе антропоморфного существа женского пола. Впрочем, зная, что люди любят рассуждать о смерти именно тогда, когда меньше всего хотят умирать, Тура позволил ей убивать чувашей только с их согласия. Правда, способ умерщвления, избранный демиургом, выглядел не очень привлекательно: предполагалось, что Смерть будет втыкать желающим что-нибудь острое в затылок.

Именно это, возможно, привело к тому, что один старик вместо того, чтобы подставить Смерти голову, обманул ее— точь-в-точь как это сделал хитрый марийский плотник. Причем остальные чувашские старики, похоже, ничего не имели против такого исхода — создается впечатление, что по сравнению с дырой в затылке дряхлость показалась им совсем не страшной. И жить бы чувашам вечно, хотя с возрастом и не очень здорово, но Тура держал этот вопрос под контролем и однажды поинтересовался, куда подевалась Смерть и почему чуваши не умирают. Чуваши развели руками и сделали вид, что ищут, но, понятное дело, ничего не нашли.

Но Тура не успокоился и, созвав всех наземных и водных тварей, выяснил, что Смерть заперта в железном гробу, утопленном посреди озера. Причем решающий вклад в нахождение Смерти внес еж — мудрейший из чувашских зверей. За это Турй наградил его особой — колючей — шубой; выходит, что до этого еж ходил голяком.

Гроб извлекли на сушу — и успели в самый последний момент: Смерть едва не задохнулась. Демиург дал ей отдышаться, пожурил за глупость, с которой она так легко позволила себя обмануть, и впредь велел убивать не только чувашских стариков, но и всех чувашей подряд, и совсем не обязательно дырявя им затылки.

Чтобы как-то упорядочить этот процесс, Тура с тех пор лично пишет на лбу у каждого новорожденного чуваша дату его смерти. Людям эти метки невидимы, но кто знает, что ждет нас в будущем? Наука идет вперед, и не исключено, настанет день, когда невидимое станет видимым и чуваши расшифруют таинственные знаки Тура. А затем в массовом порядке их перепишут…

Праздник великодушия

У грузин речь о всенародной победе над смертью не заходила, но отдельные успехи случались.

Удивительная история приключилась с одним разбойником, который бандитствовал в свое удовольствие и в черный ус не дул, но конченым человеком не был и нередко проявлял благородство. Однажды он вступился за девушку, которую по своей личной надобности волок куда-то старик весьма неприятного вида.

Но старик этот оказался не простой старик, а персонифицированная Смерть. Девушку Смерть отпустила и сказала, что взамен возьмет разбойничью душу. Но и Смерти тоже не было чуждо великодушие, поскольку вместо того, чтобы лишить разбойника жизни прямо на месте, она дала ему неделю отсрочки.

Что, казалось бы, должен был делать разбойник в эти семь дней? Молиться, молиться и еще раз молиться… Так нет же: он решил выстроить неприступный дом, засесть в нем и просто не допустить Смерть до себя любимого. Первая часть плана удалась на славу: дом возвели ударными темпами (видимо, награбил разбойник достаточно и деньжата для оплаты сверхурочных работ у него водились), но вот со второй вышла промашка. Разбойник не учел способности Смерти проходить сквозь стены и, проснувшись наутро после новоселья, увидел ее рядом с собой — уже не в персонифицированном, а в истинном обличье.

Надо, однако, отдать должное его находчивости и способности извлекать пользу даже из собственных недостатков. В последнюю секунду разбойник вспомнил, что так и не помолился, и упросил Смерть поклясться, что она не заберет его, пока молитва не будет дочитана до конца. Простоватая Смерть, полагая, что жертва у нее в руках, продолжила аттракцион великодушия— дала соответствующий обет — и жестоко просчиталась, поскольку разбойник молитву до конца намеренно не дочитал, а забрать его душу при таком раскладе значило нарушить собственную клятву.

Пойти на клятвопреступление куртуазная грузинская Смерть не могла позволить себе ни при каких условиях. Но это не означало, что она потеряла надежду заманить разбойника в свои тенета. Богатый опыт ей подсказывал: стоит проявить терпение и человек рано или поздно утратит бдительность. Так оно и случилось.

Спустя некоторое время чуть ли не на глазах разбойника в реке захлебнулся мальчик, и разбойник — в нем внезапно проснулась религиозность — прочитал над утопленником молитву. Как только он произнес последнее слово, мальчик — а был это, собственно, не утонувший мальчик, а Смерть, принявшая облик утонувшего мальчика, — вскочил на ноги и потребовал у разбойника вернуть должок.

Но и теперь джентльмен удачи не растерялся и попросил, прежде чем он отправится на тот свет, дать ему возможность попрощаться с отцом. И Смерть… нуда, нуда… в очередной раз продемонстрировала гуманный подход. Но чтобы разбойник не сбежал, она отправилась вместе с ним и… снова попала впросак. Откуда ей было знать, что накануне отца разбойника посетил сам Иисус и, когда старик пожаловался на мальчишек, ворующих груши, пообещал, что отныне никто, залезший на грушевое дерево, не сойдет вниз, пока старик того не пожелает.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что предпринял старик отец, когда увидел приближающихся к дому сына и Смерть. Разумеется, он попросил Смерть слазить на дерево за сочной грушей. И Смерть… нет, это просто невозможно излагать без слез умиления… Смерть, конечно же, полезла и грушу сорвала, а вниз спуститься не смогла, и соответственно речь о том, чтобы прибрать душу разбойника, с повестки дня была снята…

Так и рисуется картина: сидят хитроумные папаша и сын-разбойник за накрытым столом, пьют вино, боржоми и воды Лагидзе, закусывая лобио, хачапури и жареным поросенком, а доверчивая Смерть кукует на ветке. При этом надо помнить, что разбойник был для нее хотя и принципиальным, но все-таки частным случаем и кроме него в ее картотеке имелись еще тысячи и тысячи грузин и грузинок — весь грузинский народ поименно, — которые в момент, когда Смерть застряла на груше, неожиданно стали потенциально бессмертными.

(В скобках заметим, что очень похожие мотивы есть в фольклоре других народов: у французов, например, роль ловушки для Смерти исполняет слива, а у болгар — яблоня. В обоих случаях традиционная европейская Смерть, трогательная в своей наивности старушка с косой в руках, застряла на дереве — на болгарской яблоне она провела аж целых двести лет…)