Книга Город у эшафота. За что и как казнили в Петербурге - Дмитрий Шерих

Уже вскоре Александр Александрович Адлерберг был удостоен очередного воинского звания генерал-лейтенанта.

Утром 7 августа 1906 года еще одна экзекуция: на батарее Литке «совершена казнь через расстреляние семи нижних чинов и трех штатских лиц, участвовавших в вооруженном восстании». Из официальных документов известно также, что некоторые приговоренные успели крикнуть: «Долой самодержавие, смерть палачам!» Среди расстрелянных в то утро был революционер Порфирий Петрович Конаков, в честь которого назван ныне город Конаково в Тверской области.

Апофеозом кронштадтских казней стал одновременный расстрел 19 матросов в ночь с

21 на 22 сентября 1906 года. Под конвоем роты лейб-гвардии Егерского полка все осужденные были доставлены на форт № 6, куда прибыл расстрельный отряд. Чтобы не тратить время и силы на установку девятнадцати столбов, поступили иначе: между двумя натянули канат на высоте пояса и приготовили веревки для привязывания к этому канату смертников. В официальном рапорте о казни командовавший ею полковник докладывал: «В 6 часов священник вышел из каземата и доложил мне, что семь осужденных отказались от напутствия и святого причастия. Вслед за тем я приказал вывести осужденных. Как только они вышли, то некоторые из них, махая шапками, обратились было к войскам с какими-то словами, но речь их была заглушена дробью всех наличных барабанщиков, заблаговременно сосредоточенных мною у выхода из каземата. По мере прохождения осужденных войска поворачивались и шли в том же направлении и у места казни выстроились на три фаса, имея восточный фас открытым. Перед чтением приговора осужденные запели какие-то революционные песни, но я сказал, что, если пение не прекратится, я прикажу надеть немедленно на головы мешки, и пение прекратилось. Затем священник с крестом обошел осужденных, и те же семь человек к кресту не приложились.

Прочитали приговор, и я приказал лейтенанту приступить к исполнению. После первого залпа (6 ч. 30 м. утра) все осужденные упали, но шевелились и раздавались крики и стоны, вследствие чего я приказал повторить залп. Затем из фронта матросов вызваны были унтер-офицеры, которые вместе с лейтенантом и доктором обошли казненных и пристрелили подававших еще признаки жизни».

Сохранилось и свидетельство очевидца, красноречиво дополняющее официальный рапорт: «Те, которых не коснулись пули, рвались в стороны, но тщетно, так как были крепко привязаны… Стрелкам было выдано только по два патрона. Офицер, командовавший ротой, приказал выпустить по второй, последней пуле. Но стрелки, растерявшись, целились плохо, стреляли наугад. Когда, казалось, все было кончено, замерли стоны и крики, — привстала окровавленная фигура и слабым голосом говорит: «Братцы! — да как же я-то?.. Я ведь жив!»».

Гибель девятнадцати матросов произвела тогда огромное впечатление на Кронштадт. Родилась даже песня «Море в ярости стонало» с такими, например, строками: «Там в мешках лежат зашиты/ Трупы юных моряков;/ Были пред зарей убиты/ Девятнадцать удальцов». Строки эти вполне точно отображают обстоятельства расстрела: тела казненных были уложены в мешки, в каждый из них положили также камни весом около четырех килограммов, после чего на пароходе тела отвезли «для потопления в море за Толбухин маяк».

Трудно сказать, почему власть поскупилась в тот раз на обычные похороны. Возможно, боялась новой вспышки волнений в Кронштадте. Как бы то ни было, опыт этой экзекуции, судя по всему, показался власти вполне удачным: следом на форте № 6 стали осуществляться и казни через повешение, причем тела приговоренных все так же предавали воде.

Именно на форте № 6 16 октября 1906 года были казнены участники эсеровской группы, замышлявшей покушение на кронштадтского коменданта Адлерберга. Среди казненных тогда оказались сразу две молодые женщины, Анна Венедиктова и Анастасия Мамаева, и газета «Биржевые ведомости» с горечью писала: «Женщина еще не получила у нас политических прав в общественной и государственной жизни, но военно-полевые и военно-окружные суды уже сравняли русскую женщину с русскими мужчинами в отношении ответственности, и две молодые девушки, Мамаева и Венедиктова, были на днях повешены в Кронштадте. Не добившись права голоса и равноправия, русская женщина добилась права на веревку».

Газетчики не знали еще более вопиющего факта: Анна Константиновна Венедиктова была на момент суда беременна, однако это не помешало военно-полевому правосудию привести приговор в исполнение. Кажется, это был первый в истории Петербурга случай, когда казнена была беременная…

И снова суд/казнь: на сей раз форт № 6 проводил в последний путь участников процесса о нападении 14 октября 1906 года на помощника казначея петербургской портовой таможни. Дело было громкое: на углу Фонарного переулка и Екатерининского канала экспроприаторы напали на казенную карету и похитили ценностей на сотни тысяч рублей. Следствие по тому делу оказалось стремительным: уже 16 октября перед военно-полевым судом предстали одиннадцать боевиков из группы эсеров-максималистов, и в тот же день восьмерым была определена высшая мера наказания.

Утром 18 октября все они были казнены: руководитель группы «товарищ Сергей», чья фамилия так и осталась неизвестной, бывший студент Василий Виноградов, кожевник Ицко Рабинович, Яков Смирнов, рабочий Иван Мишин, бывший матрос Никанор Толмачев, Степан Голубев, купеческий сын Василий Стребулаев. Из дневника неутомимой генеральши Богданович: «Лауниц сказал, что, когда везли преступников казнить, ехал с ними и священник. Было очень холодно, все мерзли. Священник при этом сказал: «Вам еще ничего, всем один конец, а мне возвращаться придется»».

Владимир Федорович фон дер Лауниц был тогда градоначальником Санкт-Петербурга; в декабре 1907 года его самого застрелит эсеровский боевик Евгений Кудрявцев.

По сообщению газеты «Биржевые ведомости», к месту экзекуции этих приговоренных доставили на минном катере; палача назначили из уголовников, и он «во все время своего путешествия из Петербурга в Кронштадт и во все время совершения казни был в больших синих очках; лицо его было окутано тряпками», дабы сохранить в секрете свою личность.

Первым был повешен Василий Виноградов. «Когда палач подошел к осужденному, то последний совершенно спокойно заметил: «Пройдет немного времени, и ты умрешь такою же смертью, какой теперь умираю я». Палач вспылил и ударил его три раза по лицу. Затем на осужденного был надет мешок, накинута петля, и через две-три секунды он уже качался в воздухе. Смерть последовала мгновенно». Меньше других повезло Рабиновичу: «Говорят, что палач умышленно накинул ему петлю так, чтобы он был задушен не сразу».

По завершении казни, резюмировала газета, «началась самая отвратительная сцена»: «Палач приступил к обдиранию казненных. Брал все, оставляя их в одном белье. Закоченевшие трупы он вытряхивал из платья, как из мешка. Затем, одевшись в платье казненного инженера, забрав все наиболее ценное, он остальное роздал присутствовавшим при казни солдатам. Из них только один отказался принять его подарок».

Из другого документа известно, что казненных в тот день было не восемь, а девять человек — к экспроприаторам прибавили еще некоего Василия Топорикова, приговоренного к смерти по другому делу. Раздетые тела повешенных были «погружены в воду».