Книга Древний Рим - Андрей Потрашков

Свой крутой нрав молодой Гай Калигула начал проявлять еще в юности. В 31 году, девятнадцати лет от роду, он был вызван императором Тиберием на Капри. К этому моменту по приказу впавшего в ярость полусумасшедшего Тиберия его старший брат Нерон уже был убит, а мать и другой брат находились в заточении. На Капри многие из окружения императора хитростью или силой пытались вызвать у Калигулы выражение недовольства, но он ни разу не поддался искушению: казалось, он вовсе забыл о судьбе своих ближних, словно с ними ничего не случилось. А все, что приходилось терпеть ему самому, он сносил с таким невероятным притворством, что по справедливости о нем было сказано: «Не было на свете лучшего раба и худшего государя». Однако уже тогда не мог он обуздать свою природную свирепость и порочность. Он с жадным любопытством присутствовал при пытках и казнях жертв Тиберия, а по ночам, в накладном парике и длинном платье, бродил по кабакам и притонам, с большим удовольствием плясал и пел на сцене. Тиберий поощрял это, надеясь таким образом укротить его лютый нрав. Проницательный старик видел его насквозь и не раз говорил, что Гай живет на погибель и себе, и всему Риму, и что «… в нем (в Калигуле) он вскармливает ехидну для римского народа и Фаэтона для всего земного круга».

Немного позже Гай женился на Юнии Клавдилле, дочери Марка Силана, одного из знатнейших римлян. Затем он был назначен авгуром на место своего брата Друза, но еще до посвящения введен в сан понтифика. Это было важным знаком признания его родства с императором: дом Тиберия уже был лишен всякой иной опоры, и Гай все больше получал надежду на наследство. Чтобы еще крепче утвердиться в близком кругу императора, он, после того как Юния умерла при родах, вступил в связь с Эннией Невией, женой Макрона, стоявшего во главе преторианских когорт; ей он обещал, что женится на ней, когда достигнет власти. Через нее он вкрался в доверие к Макрону и тогда, как полагают некоторые древние авторы, отравил Тиберия. «Умирающий еще дышал, когда Гай велел снять у него перстень; казалось, что Тиберий сопротивлялся. Тогда Гай приказал накрыть его подушкой и своими руками стиснул ему горло. Вольноотпущенника, который вскрикнул при виде этого злодеяния, он тут же отправил на крест».

Аврелий Виктор писал о первых месяцах правления Гая Цезаря: «… потому что он долго скрывал дикие порывы своей души под личиной стыдливости и покорности, так что с полным основанием в народе пошел слух, что никогда еще не было лучших слуг и более строгого господина, нежели он. Наконец, достигнув власти, поскольку подобные характеры обычно влияют на душевные качества, он прекрасно обращался с народом, с сенаторами, с солдатами и, когда стало известно о заговоре против него, он, как бы не веря этому, убеждал, что это не относится к нему, жизнь которого никого не тяготит и не стесняет».

Современные ученые считают, что свой характер Калигула унаследовал от своей покойной матери Агриппины, который у него выродился в психическую неуравновешенность. Через несколько месяцев после воцарения он приказал убить Гемелла даже без видимости какого-нибудь судебного разбирательства. «Но вдруг, предав сначала казни нескольких невинных людей на основании различных обвинений, он словно показал лик зверя, глотнувшего крови, и потом целое трехлетие прошло в том, что весь мир осквернялся многообразными казнями сенаторов и самых выдающихся людей», – так говорит о начале террора Калигулы Светоний Транквилл. Бабку Антонию, воспитавшую его, он вдруг невзлюбил, начал третировать и многими обидами и унижениями (а по мнению некоторых – и ядом) свел в могилу. После смерти он не воздал ей никаких почестей и из обеденного покоя любовался на ее погребальный костер. Троюродного брата и приемного сына Тиберия он неожиданно казнил в 38 году, обвинив его в том, что от него пахнет лекарством и что он принял противоядие перед тем, как явиться на его пир. Префекта преторианцев Макрона, доставившего ему власть, он принудил покончить жизнь самоубийством, а его жену и свою любовницу Эннию велел казнить. Точно так же он довел до самоубийства тестя Силана за то, что тот якобы не захотел плыть вместе с ним в бурную погоду в Пандатерию за останками его матери. Дядю Клавдия он оставил в живых лишь для потехи, считая его слабоумным.

Безумства императора начали выходить за все возможные рамки. Вот что говорит об этом Светоний: «Со всеми своими сестрами он жил в преступной связи, и на всех званых обедах они попеременно возлежали на ложе ниже его, а законная жена – выше его. Говорят, одну из них, Друзиллу, он лишил девственности еще подростком, и бабка Антония, у которой они росли, однажды застала их вместе. Потом ее выдали за Луция Кассия Лонгина, сенатора консульского звания, но Гай отнял ее у мужа, открыто держал как законную жену и даже назначил ее во время болезни наследницей своего имущества и власти. Когда в 38 году она умерла, он установил такой траур, что смертным преступлением считалось смеяться, купаться, обедать с родителями, женой или детьми. А сам он, не в силах вынести горя, внезапно ночью исчез из Рима, пересек Кампанию, достиг Сиракуз и с такою же стремительностью вернулся, с отросшими бородой и волосами. С этих пор все свои клятвы о самых важных предметах, даже в собрании перед народом и перед войсками, он произносил только именем божественной Друзиллы. Остальных двух сестер он любил не так страстно и почитал не так сильно: не раз он даже отдавал их на потеху своим любимчикам, а потом лицемерно осудил за разврат и, обвинив в намерении убить его, сослал на Понтийские острова».

Стремясь обеспечить себе наследника, Калигула очень часто женился на представительницах самых уважаемых родов Рима, зачастую даже не считаясь не только с их желанием, но даже с их семейным положением.

«… Ливию Орестиллу, выходившую замуж за Гая Пизона, он сам явился поздравить, но тут же приказал отнять ее у мужа и через несколько дней отпустил, а два года спустя отправил в ссылку, заподозрив, что она за это время опять сошлась с мужем. Лоллию Павлину, жену Гая Меммия, консулярия и военачальника, он вызвал из провинции, прослышав, что ее бабушка была когда-то красавицей, тотчас развел с мужем и взял в жены, а спустя немного времени отпустил, запретив ей впредь сближаться с кем бы то ни было. С последней своей женой, Цезонией, он сошелся в 39 году. Хотя она не отличалась ни красотой, ни молодостью и уже родила от другого мужа трех дочерей, он любил ее жарче всего и дольше всего за ее сладострастие и расточительность. Иногда он даже показывал ее голой своим друзьям. Именем же супруги он удостоил ее не раньше, чем она от него родила, и в один и тот же день объявил себя мужем и отцом ее ребенка.

Многочисленные связи его были также вызывающе бесстыдны, поскольку ни одной именитой женщины он не оставил в покое. Обычно он приглашал их с мужьями к обеду и, когда они проходили мимо его ложа, осматривал их пристально и не спеша, как работорговец. Потом он при первом желании выходил из обеденной комнаты и вызывал к себе ту, которая больше всего ему понравилась, а вернувшись, еще со следами наслаждений на лице, громко хвалил или бранил ее, перечисляя в подробностях, что хорошего или плохого нашел он в ее теле».

В 39 году Калигула решил попробовать себя на военном поприще – устроить грандиозный завоевательный поход. Причем эта мысль пришла ему в голову совершенно спонтанно, а сам поход был осуществлен в характерной для больного воображения императора манере и превращен в очередной фарс. Светоний Транквилл так описал эти события: «Гай ехал в Меванию посмотреть на источник и рощу Клитумна.