Книга Древний мир - Анна Ермановская

Любопытно, что Эхнатон поддерживал прекрасные отношения со своей матерью, царицей Тэйе, которая даже посетила его в городе Атона. Он приказал выстроить для нее культовое здание и торжественно принял ее, а ведь она олицетворяла старое фиванское общество. На сцене в одной из амарнских гробниц даже изображен Эхнатон, вводящий мать за руку в святилище. Над ними блистает Солнце, лучи которого заканчиваются кистями рук. За матерью и сыном следует процессия. Оказалась ли материнская любовь Тэйе сильнее ее политических пристрастий? А может быть, после смерти мужа, Аменхотепа III, она тоже склонилась к «атонизму»? Или попросту покорилась, как и все, приказам владыки Египта?

К девятому – десятому годам правления относится начало преследования бога отверженной столицы – Амона. Под запрет попало личное имя покойного Аменхотепа III: чтобы не упоминать об Амоне, в Фивах стали повторять тронное имя царя и вместо «Небмаатра» и «Аменхотеп, властитель Фив» писали два раза «Небмаатра». К тому же времени относится, видимо, сознательное опущение в письме знака бараньей головы, поскольку баран считался священным животным Амона (в старых надписях этот знак определенно истребляли). Известны также случаи уничтожения имени Амона на прежних памятниках. В новой столице надписи девятого – двенадцатого годов уже ни разу не называют по имени ни одного старого божества. Однако отдельные неопределенные намеки на существование прежних богов можно еще обнаружить на столичных памятниках, и даже близкие ко двору лица продолжали носить имена в честь старых божеств. Впрочем, к концу этого отрезка времени кое-кто из таких особ уже переименовал себя в честь Солнца. Те из сановников, в именах которых упоминался Амон, сделали это, по-видимому, еще раньше. Вполне возможно, например, что верховного сановника Нахтпаатон (Нахтпа-Йати – «Крепко Солнце») и управляющего царским хозяйством Паитнемхеб («Солнце в празднестве») звали прежде Нахтамон и Аменемхеб.

Такова в общих чертах последовательность событий до двенадцатого года царствования, насколько она может быть восстановлена по имеющимся памятникам. Но уже из этого обзора видно, что за первые 12 лет правления Аменхотепа IV (Эхнатона) в Египте произошел настоящий переворот. Потрясены были древние устои. Вековое господство Фив было уничтожено. Столицей стал новый город, выросший со сказочной быстротой, всего за несколько лет, в безвестном, пустынном захолустье. Амон, еще недавно бог главного города, главное божество «мировой» державы, сделался предметом преследования. Других старых богов перестали чтить при дворе. Вместо сонма тысячелетних божеств Египта фараон и его двор почитали одно Солнце, да и то под неслыханным именем и в невиданном образе. Изобразительное искусство отошло от своих многовековых традиций. Строители храмов отказались от всех прежних образцов, за исключением разве что принятых в древнем городе Солнца Гелиополе. В литературный среднеегипетский язык влился разговорный новоегипетский.

Интересно, что Эхнатон занимал в государстве положение, необычное даже для египетского царя. Подавляющее большинство изображений в вельможеских гробницах в Ахетатоне посвящено фараону. Его изображали за самыми различными занятиями: то он служит Солнцу, то направляется в его храм, принимает дань, награждает вельможу, назначает на должность, обедает или ужинает во дворце, прохлаждается в садовой беседке и т. д. Большинство молитв, начертанных в домах и гробницах, было обращено одновременно к Солнцу и его «сыну». Храмы, дворцы, особняки и усыпальницы изобиловали именами Солнца, царя и царицы, выписанными вместе, одно подле другого. Изображения царского семейства под лучезарным Солнцем помещали в служебных помещениях и жилых домах для поклонения им. В самообожествлении фараон далеко превзошел своих предшественников. В Фивах и в Ахетатоне существовало особое жречество царствующего фараона. Верховным жрецом царя в новой столице был всесильный временщик Туту. Во время царских выходов и служения царя Солнцу присутствующие – от высших сановников до воинов и прислужников – стояли и передвигались в неудобных позах – согнув спины и задрав головы, устремив глаза на властелина. Даже главные жрецы прислуживали царю у солнечных жертвенников, согнувшись в три погибели. Сам верховный сановник бежал перед царской колесницей. Вельможи хором, как никогда прежде, воспевали царя как источник богатства, как свою благую судьбу, как «тысячи тысяч половодий», изливающихся на них постоянно. Себя некоторые вельможи именовали «сиротами» (вероятно, те из них, кто происходил из простолюдинов и своим возвышением был обязан только фараону, а не связям со старой знатью). Наряду с Солнцем молились царю и царице, прося о житейских и посмертных благах.

Огромным был дворец Эхнатона в новой столице, сооруженный в основной своей части из белого камня. Этот дворец считают самым большим из всех гражданских зданий древности. У входа в него высилось сооружение, называвшееся «Восходит Солнце для Эхнатона». За ним следовал обширный двор, окруженный высокими изваяниями фараона, с великолепным крыльцом в глубине – навесом на каменных колоннах, покрытых тонкой резьбой. По бокам двора и в глубине его за крыльцом тянулись крытые помещения, большие и малые, с потолками, иногда подпираемыми столбами, а иногда без столбов, перемежавшиеся с дворами и двориками с деревьями и с водоемом посередине или без них. Роскошна была и отделка дворца: покрытые росписями или выложенные изразцами стены, обшитые золотом и испещренные самоцветами. Через улицу, соединенные висячим переходом, были расположены личные покои семьи Эхнатона – обширное кирпичное здание со множеством помещений внутри и садом спереди. Кроме главного у царя было еще несколько дворцов в столице.

Конечно, совершая переворот, Аменхотеп IV опирался на какую-то часть простых египтян. Ввести их в среду знати для царя означало пополнить свое окружение лицами, обязанными ему всем, и тем самым усилить свою власть.

В намерения Эхнатона не входило полное отстранение старой знати от управления, двора и источников обогащения и замена ее новой. В течение первых пяти лет царствования верховным сановником в Фивах был Рамос, занимавший ту же должность в последние годы правления Аменхотепа III и связанный родственными узами со многими другими знатными семьями. В родстве с ним состоял Ипи, унаследовавший от отца должность управляющего царским хозяйством в Мемфисе. Ипи был в чести у Эхнатона как до, так и после переселения двора в новую столицу. В ней Ипи имел и дом и гробницу. На местах вплоть до последних лет правления Эхнатона оставались наследственные градоправители. Да и желания «сирот» не шли дальше стремления попасть в среду знати. Став сановниками, они всеми силами старались уподобиться ей. Иной вельможа, считавший себя «созданием» фараона, с упоением описывал привалившее ему счастье: стоит ему позвать одного, как откликаются десять, а то и целая тысяча. С тех пор как он стал «владыкой селения», его люди «заботятся» о нем. Он разъезжает на судне, снабженном гребцами. Дома знати, откопанные в Ахетатоне, с расписными покоями, опочивальнями, умывальными помещениями возле них, службами и садами, являются вещественным доказательством комфортной и привольной жизни вельмож.

Не следует думать, что фараон распространял свои милости на широкие круги простолюдинов. Дошедшие до нас памятники ничего не говорят о подобных мероприятиях. При раскопках в Ахетатоне было обнаружено множество жилищ простых горожан. Эти жилища представляли собой маленькие постройки, совершенно терявшиеся среди пышных домов вельмож. На пустыре за городом, у подножия скал, в которых вырубались роскошные гробницы сановников, было откопано поселение работников, высекавших и отделывавших эти гробницы. В плане это поселение – большой прямоугольник, обнесенный стеной. По сторонам прямых улочек теснились, вплотную примкнув друг к другу, однообразные жилища, правда, состоявшие из нескольких помещений и даже с расписными столбами внутри для поддержки нехитрой кровли.