Книга В кругу семьи. Смерть Иезавели - Кристианна Брэнд

Вскочив со стула, Белла протянула к нему руки.

– Эдвард, дорогой, ради всего святого…

– Не прикасайся ко мне, Белла, – остановил ее Эдвард. – Не подходите ко мне никто. Один из вас, один из моих родственников, заставил меня подумать, что я сумасшедший. Кто-то из родных мне людей… кто-то из моей семьи…

– Дорогой, перестань повторять одно и то же, – прощебетала Пета.

Эдвард с холодной яростью обернулся к ней:

– Бог тебе судья, Пета, но мне кажется, что, попав на фронт и увидев раненых, лежащих в грязи, ты и там не удержишься от шуточек!

– Какая грязь, дорогой? Сейчас ведь лето.

Эдвард побледнел еще больше.

– Кому, как не тебе, знать, что Марчи всегда валяют дурака, когда чем-то по-настоящему обеспокоены, – бесстрастно произнесла Элен. – Что касается твоей семьи, то большинство из нас к ней не относятся, дорогой. Тебя больше всего огорчает, что кто-то из твоих родных, твоя плоть и кровь, поступил с тобой так подло. Возможно, тебе будет легче, если вспомнишь, что сам ты не из Марчей. Если бы это сделала я – а я точно здесь ни при чем, – то я вообще не член вашей семьи. А Пета, Клэр и Филип не совсем твои кузены – у вас ведь только общий дед. Мы с тобой, Тедди, здесь люди посторонние. Я принадлежу к семье только через Филипа. Твоя бабушка – Белла, а их бабкой была Серафита. Ты, я и Белла даже не имеем права поклоняться здешней святой с ее балетными туфельками, венками из роз и разноцветными перчатками…

Она продолжала говорить все тем же ровным голосом, стараясь успокоить и утешить парня и не слишком заботясь о смысле сказанного. Пока она говорила, Кокрилл встал и вошел в дом. Пройдя в гостиную, он немного постоял перед портретом Серафиты.

– На вас тоже лежит немалая ответственность, дорогая моя, – произнес он, глядя на улыбающееся лицо.

После чего вернулся на террасу и тихо сел на стул. Элен закончила свой монолог в полной тишине, и только Эдвард, как башня возвышавшийся над родственниками, продолжил давать волю своему гневу.

– Один из вас! Переложил на меня всю вину! Я расскажу Коки, до чего мы докопались! Он считает, что никто из вас не мог этого сделать, а значит, это мог быть только я. Но это мог быть любой из вас. Я все расскажу Коки, тогда он поймет…

– Эдвард, дорогой, опомнись! – взмолилась Белла.

Он с яростью повернулся к ней.

– Замолчи! Замолчи! Если бы не ты… Морочила мне голову, таскала к каким-то модным шарлатанам, которые болтали всякий вздор и внушали мне, что я не такой, как все, что я ненормальный. Ничего удивительного, что после этого я шел на всякие глупые эксперименты, чтобы себя проверить…

Он на мгновение замолчал, а потом перешел на крик, грозно нависая над побледневшей дрожащей бабкой. Оба были близки к истерике.

– Если я сумасшедший, то и ты такая же! От кого еще я мог это унаследовать? Может быть, это ты убила деда, прыснула ядом в его еду – с тебя станется! Может, это ты сумасшедшая, Белла? Если я ненормальный, то и ты ничем не лучше!

– Но вся штука в том, что ты вполне нормальный, Эдвард, – возразил Стивен в своей обычной невозмутимой манере. – А если ты не сумасшедший, то нет оснований предполагать, что Белла не в своем уме. А если она нормальная, то зачем ей убивать сэра Ричарда? Мотива-то никакого нет.

Эдвард дернулся, как раненый зверь.

– Ну, я не знаю. Как бы там ни было, это один из вас. Разве не так, Коки? Она, или Пета, или Клэр, или Филип, или – кто там еще остался? – Элен.

– Один из шести присутствующих здесь людей, – бесстрастно напомнил ему Кокрилл.

– Ну да, включая меня.

Он огляделся вокруг, словно был центром игры на детском утреннике.

– Это не могла быть Элен – из-за Бро. Это не мог быть Филип, потому что никто всерьез не считает, что он ненастоящий, и потом доктор Ньюсом не мог так ошибиться со временем смерти. Было бы глупо так думать.

– Премного благодарен, – саркастически произнес Филип, в душе жалея бедного отчаявшегося парня.

– Значит, остаются Пета и Клэр. Пета рассказала нам, как Клэр могла в тот вечер пройти по дорожке, убить деда и уйти, а на следующее утро только сделать вид, что подходила к окну и увидела деда мертвым. Вы же сами слышали, Коки, не я это сказал, – с виноватым видом произнес Эдвард. – Такое вполне могло быть.

Наступила тишина, которую нарушила Клэр.

– Послушай, Элен!

– Да? – отозвалась та.

– Почему ты не скажешь Эдварду, где была в то утро? Ты стояла на балконе своей комнаты и могла видеть весь сад от дома до павильона. Ты не могла не видеть, как я подошла к французскому окну, а потом побежала обратно. Ты же знаешь, что я действительно подходила к павильону.

Элен ничего не ответила. Она думала: «Эта сучка пыталась увести у меня мужа и почти в этом преуспела (что больнее всего). Она вряд ли любила его по-настоящему – ей просто был нужен мужчина. Эта эгоистка сделала его несчастным, замучила своим кривлянием, сценами и истериками. И с какой стати я буду ей помогать? Пусть тоже немного помучается!»

Чуть качнувшись на стуле, она холодно посмотрела на Клэр.

– Правда? А я что-то не заметила.

Кокрилл с злорадной усмешкой изучал ее лицо.

– Это не столь уж важно, Элен. Если Клэр не проходила утром по дорожке, то как она могла оставить на ней поднос с завтраком?

– О, значит, остаюсь я, – сказала Пета. – Очень забавно.

Однако вид у нее был отнюдь не веселый.

Кокрилл с довольным видом раскачивался на стуле, поглаживая свою белую панаму.

– С Петой дело обстоит довольно интересно. Новое завещание лишало ее целого состояния. Она пошла в павильон в купальном костюме, который мало что прикрывал – я его видел. Шприц на себе она спрятать не могла, а вот пронести в трусах две-три ампулы ей ничего не стоило, тем более что трусы так ее обтягивали, что ампулы выпасть не могли. Оставалось достать с полки стакан и вылить в него адренол, чтобы дед выпил его с водой, когда почувствовал бы жажду. Но дело в том, что вылить лекарство в стакан Пета могла, только сняв его с полки, а тогда на нем остались бы отпечатки ее пальцев. Стакан не протирали, и его внешняя часть слегка запылилась. Значит, Пета не могла убить сэра Ричарда – на стакане нет ее отпечатков пальцев, там только его отпечатки.

Теперь самое время рассказать все Коки! Выполнить свою угрозу и сказать Коки, что Пета могла трогать стакан, не оставляя на нем отпечатков пальцев, могла взять телефонную трубку и не оставить на ней этих несчастных отпечатков; рассказать Коки, как Филип предположил, что Пета могла покрыть кончики пальцев бесцветным лаком, а значит, вполне могла быть убийцей – да, наверное, так оно и есть! Сейчас как раз подходящий момент. Они все обманывали его, запугивали, вынуждали взять на себя вину за это ужасное убийство, теперь он может отомстить им и рассказать Коки обо всем, что знает. Эдвард уже открыл было рот, чтобы выдать Пету и обречь ее на весь этот ужас – арест, суд, приговор и смерть. Пета, такая хорошенькая, милая, веселая и такая уязвимая в своей наивности и доброте. Но ведь она же убийца, она заставила его страдать…