Книга Удочеряя Америку - Энн Тайлер

Мариам позвонила и пригласила их на ужин.

– Я позову Сами и Зибу, – предупредила она, – так что Джин-Хо будет с кем поиграть.

На самом деле звала она их затем, чтобы присутствие других людей сделало их ужин не столь интимным. Дэйв читал в ней как в открытой книге.

Ни малейшего романтического интереса Мариам к нему не питала. Он уже принял этот факт и смирился. Отчасти утешало только явное отсутствие у Мариам такого интереса и к другим мужчинам. По крайней мере, ничего личного.

В последнее время Дэйв начал осматриваться по сторонам, прикидывая варианты. Ему недавно исполнилось шестьдесят семь, он вполне мог прожить еще лет двадцать. Уж конечно, он не обязан проводить столько лет в одиночестве, ну правда же?

Но другие женщины по сравнению с Мариам казались непривлекательными. Им недоставало спокойного взгляда ее темных глаз или изящных, выразительных рук. Не возникало такого ощущения покоя и сдержанности, словно она может оставаться наедине с собой и в толпе.

В тот вечер она повязала поверх волос яркий шелковый шарф, он заструился по ее спине, будто ручей, когда Мариам повернулась и повела их в гостиную. Сами и Зиба уже были там, сидели на диване, между ними прикорнул кот. Сьюзен пребывала наверху, она спустилась до середины лестницы, громыхая огромными туфлями на шпильках, и позвала Джин-Хо переодеваться.

– Мари-джан выложила для нас в коробку столько одежек! – сказала она. – И кружевные! И шелковые! И бархатные!

С ее плеч алым плащом свисала длинная юбка.

Девочки скрылись наверху, а Дэйв сел и принял из рук Мариам бокал вина. Сначала говорили об известиях от Брэда и Битси. Брэд разослал всем знакомым общее письмо из Китая. Они вместе с другими усыновителями ехали в город, где имелось консульство США, а как только бумаги Шу-Мэй будут готовы, они отправятся домой. Это письмо прочли все, кроме Мариам, потому что у нее и компьютера не было. (Ее дом был настолько свободен и пуст, что у Дэйва дыхание перехватывало. Ни кабельного телевидения, ни видео, ни беспроводного телефона, ни автоответчика, никаких тебе сбитых в клубок проводов, куда ни глянь.) Сами распечатал для Мариам письмо, и она, водрузив на нос очки в черепаховой оправе, зачитала его вслух: «Шу-Мэй крошечная и еще не садится, но мы каждый день кладем ее на свою постель и подтягиваем за руки, чтобы показать, как это делается. Она принимает это за игру. Вы бы слышали, как она смеется».

Мариам опустила бумажный листок и оглядела поверх очков всех собравшихся.

– Одиннадцать месяцев – и еще не садится! – сказала она.

– В детском доме они лежат на спине целыми днями, – пояснил Дэйв.

– Но разве у младенцев нет естественного желания сесть? Разве не пытаются они все время приподняться?

– Раньше или позже. Это просто занимает больше времени, когда никто не уделяет ребенку внимания.

– А-ах-ах! – пробормотала Мариам, несколько быстрых выдохов подряд, и сняла очки.

Ужин, к удивлению Дэйва, оказался с начала до конца американским: жареная курица, картошка, обжаренная с зеленью, и тушеный шпинат. Его как-то странно обескуражило умение, с которым Мариам приготовила все блюда. Неужели обязательно все делать компетентно? И он обрадовался, убедившись, что снизу картофелины чуть-чуть пережарены. Или это умышленно? Эти иранцы, они и рис нарочно прижигают.

И отсутствие интереса к нему, возможно, следует принимать именно как нечто личное.

Джин-Хо вышла к ужину в блузе, шелковой, черной, и в коротеньких, по лодыжки, сапожках на шпильках. Сьюзен нацепила огромную, как платье, футболку с надписью ИНОСТРАНЕЦ.

– Иностранец? – прочел Дэйв. Он подумал, что футболка принадлежит Сами. – Вы были фанатом «Иностранца»?[5] – спросил он его.

– Это мамина.

– Вы были фанатом «Иностранца»? – повторил Дэйв вопрос, обращаясь к Мариам.

Та рассмеялась.

– Это не название группы, – сказала она. – Просто слово. Сами заказал для меня футболку с такой надписью, шутки ради, когда я получила гражданство. Я так расстроилась, став американкой, понимаете.

– Расстроились?

– Мне было нелегко отказаться от иранского гражданства. Я все тянула. Окончательно я оформила бумаги только спустя какое-то время после Революции.

– Как же так? Казалось бы, вы должны были обрадоваться, – удивился Дэйв.

– О, ну да, конечно! Я была очень счастлива. И все же… знаете… Я в то же время была огорчена. Меня бросало то в ту, то в другую сторону – традиционное эмигрантское танго.

– Извините, – пробормотал Дэйв. Вот олух-то! Он понятия не имел, насколько такое состояние обычно для эмигрантов. – Разумеется, это нелегко, – сказал он. – Простите, я, наверное, высказался как шовинист.

– Вовсе нет, – ответила Мариам и обернулась к Зибе, предложила ей добавку шпината.

Так у него всегда выходило с Мариам – то ляпнет что-нибудь, то что-нибудь уронит или рассыплет. В ее присутствии руки становились чересчур большими, а ноги слишком громко топали.

Разговор о гражданстве напомнил Сами о недавнем приключении с кузеном Махмадом.

– Он гражданин Канады, – пояснил он Дэйву, – сын маминого брата Парвиза. Сейчас он с сестрой-близнецом живет в Ванкувере, и месяц назад его пригласили на медицинскую конференцию в Чикаго. Он вроде как специалист по регенерации печени. Однако чуть ли не у трапа самолета его остановили представители спецслужб. Одиннадцатое сентября, само собой, после одиннадцатого сентября любой человек с ближневосточной внешностью внушает подозрения. Они его увели, обыскали, задавали миллион вопросов… Короче говоря, он опоздал на самолет. «Извините, сэр, – сказали они ему. – Вы сможете сесть на следующий рейс, если мы к тому времени закончим». И тут Махмад рассмеялся. «Что такое?» – спрашивают они. А он знай себе смеется. «Да в чем дело?» – «Я только что понял, – говорит он, – что мне вовсе нет надобности никуда лететь и я не хочу лететь. Поеду обратно домой. Всего доброго».

– А-ах-ах, – сказала Мариам, хотя она, уж конечно, слыхала эту историю не в первый раз.

– Какое безобразие! – возмутился Дэйв. Как ни глупо, он готов был снова извиниться перед ними.

– А когда Брэд и Битси приземлятся в Балтиморе, – продолжал Сами, – где вы с друзьями собираетесь их встречать? Опять-таки, одиннадцатое сентября. Девочек мы все ждали прямо у выхода с самолета, но на этот раз мы, я так понимаю, будем бродить вокруг здания аэропорта, а полицейские будут на нас орать.

– Полицейские? – подхватила Джин-Хо. – Полицейские будут на нас орать?

– Нет, нет, конечно же нет, – спохватилась Зиба. – Полно, Сами. Поговорите о чем-нибудь другом.