Книга Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - Анатолий Александров

— Товарищ Новиков слов на ветер не бросает. Будем считать, товарищ Василевский, что этот вопрос решён окончательно, — подчеркнул Верховный.

Тут же Сталин задал следующий вопрос:

— А как сейчас ведёт себя противник? Что нового со стороны японца на границе?

— По данным разведки, товарищ Сталин, японцы продолжают наращивать свою группировку. Особенно это касается Приморского направления. По-моему, командование Квантунской армии считает, что главный и единственный удар мы нанесём именно в направлении на Муданьцзян.

— Что ж, пусть так и считает, товарищ Василевский.

— Да, товарищ Сталин, ничего другого противник не может предположить. У него ведь свои расчёты.

— Японцы предполагают, а наши войска располагают. Важно в полной мере использовать возможности авиации и подвижных войск на противоположном направлении. К тому же, не следует слишком затягивать и островные операции. В сентябре всё должно завершиться.

— Всё сроки островных операций, товарищ Сталин, уже согласованы. Начало Сахалинской операции сдвигается на «Плюс два», а Сейсинскую и Курильскую войска 16-й армии, Камчатского оборонительного района и Тихоокеанского флота проведут вслед за ней, в середине месяца.

— С товарищем Юмашевым[43] вы уже встречались, товарищ Василевский? Вопросы взаимодействия согласовали?

— Да, встречался, товарищ Сталин. Два дня назад во Владивостоке. Основные вопросы согласованы.

Предметный разговор подошёл к концу. Будущий Главком дальневосточной группировки воспользовался короткой паузой и обратился к Верховному с единственным вопросом:

— Как идёт конференция, товарищ Сталин?

— Сносно, — Верховный ограничился только одним этим словом и тут же закончил разговор: — Желаю успеха, товарищ Василевский. Действовать надо оперативно.

В течение двух следующих дней на конференции «Большой тройки» в Потсдаме продолжалась рутинная работа. Обсуждались вопросы о допущении в ООН бывших сателлитов Германии — Италии, Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии, а также о выполнении Ялтинской декларации об освобождённой Европе. Не сходил с повестки дня «польский вопрос». В это же время в армейских штабах дальневосточной группировки завершалась разработка оперативных планов объединений в предстоящей кампании.

Первым, 24 июля, свой оперативный план в штаб Забайкальского фронта представил Военный совет 36-й армии. На следующий день, как и предусматривалось директивой Ставки, поступили оперативные планы Военных советов 39-й, 6-й гвардейской танковой, 53-й и 17-й армий, а также советско-монгольской конно-механизированной группы.

Наиболее тщательно были отработаны планы 39-й и 6-й гвардейской танковой армий генералов Людникова и Кравченко. Их содержание свидетельствовало о глубоком проникновении командующих и штабов этих объединений в сущность замысла фронтовой операции и всестороннем учёте особенностей группировки противника и специфики Дальневосточного ТВД. Сказывался огромный боевой опыт, полученный ими на главных направлениях советско-германского фронта.

На решающем этапе подготовки операции с лучшей стороны проявил себя Военный совет советско-монгольской конно-механизированной группы. Он обоснованно предложил перенести главные войсковые усилия с Калганского на Долоннорское направление. Командующий Забайкальским фронтом маршал Малиновский согласился с такой корректировкой фронтового замысла, но приказал Плиеву усилить прикрытие войск на внешнем фланге вспомогательного удара.

Но «японская тема» то и дело по самым разным поводам возникала на конференции «Большой тройки» в Потсдаме. У гром 25 июля премьер-министр Черчилль сообщил президенту Трумэну, что он согласен с предложенным проектом декларации «союзных держав» в адрес правительства Японии с требованием о капитуляции[44]. Когда на следующий день посол США в Чунцине Хэрли сообщил в Потсдам, что президент Китая Чан Кайши также согласен с проектом американского документа, получившего название «Потсдамской декларации», он был передан для публикации в печати[45].

Утром 27 июля госсекретарю США Бирнсу была передана просьба министра иностранных дел СССР Молотова отложить опубликование декларации по Японии. При личной встрече вечером Бирнс вновь вернулся к этой проблеме и заявил, что по политическим соображениям американский президент решил, что будет разумно опубликовать такое заявление до того, как войскам будет отдан приказ начать вторжение в Японию, и до того, как войска союзников понесут дальнейшие потери. Президент Трумэн решил обратиться к Японии с призывом о капитуляции. Ознакомив с проектом документа премьер-министра Великобритании Черчилля и президента Китая Чан Кайши и получив их согласие по существу, а также в связи с подсчётом голосов в Великобритании[46] Трумэн решил немедленно опубликовать декларацию.

Госсекретарь Бирнс особо оговорил причину, по которой текст декларации не был раньше представлен Молотову. Дескать, так как Советский Союз не находится в состоянии войны с Японией, то президент Соединённых Штатов не хотел создавать дополнительных затруднений для Советского правительства. Он, Бирнс, передаёт текст декларации Молотову для сведения. По изложенным выше причинам отложить опубликование декларации не представлялось возможным.

На утреннем заседании «Большой тройки» 28 июля председатель Совнаркома СССР Сталин сообщил главам союзных делегаций, что Советское правительство получило новые предложения Японии[47]. Он высказал неудовольствие действиями правительств Соединённых Штатов Америки и Великобритании: «Хотя Советский Союз не информируют, как следует, когда какой-нибудь документ составляется о Японии, однако советская делегация считает, что следует информировать друг друга о новых предложениях. В полученном документе ничего нового нет. Есть только одно предложение: Япония предлагает Советскому Союзу сотрудничество. Но Советское правительство ответит Японии в том же духе, как это уже имело место в середине июля».