Книга Бумажная магия - Чарли Хольмберг

Значит, у нее нет выбора. Ей придется идти до конца и просмотреть все истории Эмери Тейна.

Сиони распахнула дверь и очутилась в знакомом кабинете – том самом, куда она попала после того, как протиснулась в третью камеру. Разница состояла лишь в том, что вместо вечернего полумрака комнату заливали оранжевые лучи заходящего солнца, а на столе и шкафах горели свечи в подсвечниках. Сиони замялась на пороге – воспоминания о предыдущем визите в кабинет были настолько свежи, что иглами впивались в ее сознание.

Эмери сидел за столом, склонившись над тонкой стопкой бумаги отнюдь не тех сортов, которые он применял для Складывания. В одной руке он держал перо, а другой теребил волосы, подстриженные заметно короче, чем в настоящее время.

Фенхель принюхался к бледно-лиловому ковру, лежащему на темных скрипучих половицах, и чихнул.

Сиони сделала шаг вперед, и дверь за ее спиной захлопнулась.

Этот кабинет Тейна оказался не столь просторным, нежели тот, что был в его нынешнем доме в лондонском предместье, но и здесь все говорило об Эмери. Шкафы, сундуки и прочая мебель, втиснутые по четырем стенам комнаты, располагались почти в идеальном симметричном порядке, и нигде не было ни кусочка неиспользованного места. Изящный шкаф вишневого дерева заполняли стопки блекло-желтой, салатовой и розовой бумаги, порезанной на прямоугольники и квадраты разных размеров. В другом шкафу, скрепленном металлическими скобами, хранились бесчисленные старинные фолианты, некоторые из которых Сиони узнала: она видела их на книжных стеллажах в реальной спальне Эмери. На верхних полках поблескивали стеклянные бутылки, заполненные многослойным разноцветным песком, а из-за них выглядывала пустая деревянная рама. Сиони предположила, что прежде в ней могла быть вставлена чья-то фотография. В доме из желтого кирпича она такой не видела.

На краю письменного стола стоял стакан с чаем. Сиони прикоснулась к нему – холодный. От напитка слабо попахивало мятой. Ей в голову вдруг пришло, что на кухне Эмери она не видела кофе – возможно, он не любил его. Или кофе порождал в нем тревожность, а Сиони не могла внести «тревожность» в список личных качеств Эмери.

Аккуратно распределенный хаос занимал весь стол за исключением ровного прямоугольного участка, на котором Эмери Складывал бумагу. Тут же находилась и ваза с линейками и карандашами, и компас, и маленький отрывной календарь, где каждый день иллюстрировался изображениями трех видов деревьев, и бутыль с песком для просушивания написанного. А еще папки и подставки с рабочими материалами Эмери. Сиони задержала взгляд на макете Суррейского театра, целиком сделанном из бумаги, от колонн главного фасада до английского флага, развевавшегося на шпиле купола. Сиони полюбовалась им, гадая, сколько же времени Эмери потратил на то, чтобы смастерить столь детальную копию. И пусть она существовала в ином измерении – Сиони глаз от нее не могла оторвать! Тем не менее она не стала прикасаться к макету, хотя парадные двери на петлях, крепивших их к фасаду здания, выглядели так, будто могли открываться и впускать внутрь, ну, скажем мышей.

Она покосилась на Эмери. Какие же прекрасные вещи он изготавливал!

Тейн отложил страницу и взял верхний лист из стопки. Сиони наконец-то смогла сосредоточиться на документах. Это был густой юридический жаргон, плотно вписанный мелкими буквами между дюймовыми полями, обрамляющими лист с четырех сторон. Каждый абзац имел собственный номер, а некоторые фразы были написаны заглавными буквами, да еще и жирно подчеркнуты в придачу. На нижнем поле Эмери поставил свою подпись – у него был изумительный почерк, все строчные буквы имели одну и ту же ширину, а заглавные инициалы Э и Т он изображал практически без завитушек. В глубине души Сиони хотелось понаблюдать за его манерой письма, чтобы научиться такому же безупречному почерку. Ей, конечно, далеко до умений Эмери, но попробовать стоило…

А Эмери между тем отложил и этот лист и начал писать на следующем.

Губы его были хмуро сжаты, глаза сосредоточенно прищурены, от уголков век разбегались суровые морщинки. Сиони прочитала шапку письма: «СЕКРЕТАРЮ ГРАФСТВА БЕРКШИР. ЗАЯВЛЕНИЕ О РАЗВОДЕ».

Солнце ушло на другую сторону мира, свет в кабинете померк. Сиони всмотрелась в дату, начертанную под второй подписью. Воспоминанию исполнилось как раз два года и пять месяцев. Неужели он так долго коротал время в одиночестве?

Что-то в доме негромко громыхнуло. Сиони напряглась и полезла в сумку за веером. Но и Эмери не дремал. Он тоже услышал звук, а значит, то была не Лира.

Образы, создаваемые сердцем Эмери, реагировали на присутствие Лиры в точности так же, как на появление Сиони, – никак. Наверное, источник шума имел законное место в видении, но по коже Сиони побежали испуганные мурашки.

Эмери отодвинулся от стола, скрипнув по старым половицам ножками кресла, и встал. Он держал голову высоко поднятой, так что подбородок не доставал до верхнего края воротничка сорочки. Обогнув стол, он прошел сквозь Сиони и направился к двери.

Мгновением позже он замер, скрестил руки на груди и отчетливо произнес:

– Не ожидал вновь увидеть тебя.

Ответом ему было молчание.

С губ Эмери сорвался продолжительный вздох. Сиони потянулась к нему, но одернула себя.

– А ведь я поставил охранные заклинания, – добавил Тейн.

Спустя несколько мгновений дверь приоткрылась. При появлении Лиры Сиони стиснула бумажный веер и быстренько напомнила себе, что это не настоящая Потрошительница, а призрачная Лира из прошлого Бумажного мага. Волосы у нее были короче, и злоба на лице менее… очевидна. Вообще-то она смотрела на Эмери взглядом потерявшейся в лесу гончей и жевала губы, как ребенок, готовый получить нагоняй. Она щеголяла в узком платье с поясом, выгодно подчеркивающим ее соблазнительные формы. Декольте платья оказалось наполовину расшнуровано и приоткрывало ее высокую грудь больше, чем нужно.

Фенхель залаял, а Сиони, ничего толком не осознавая, вскипела от возмущения. Она, впрочем, заставила себя разжать руку, стискивавшую веер, чтобы не помять его и не разрушить волшебство. Несомненно, смущение и самоуничижение Лиры было игрой, чистым притворством. Сиони ни на секунду не купилась на трюки Потрошительницы!

Не поверил ей и Эмери. Выражение его лица – с таким расстроенный отец мог бы встречать заблудшую дочь – не изменилось.

– Помоги мне, – прошептала Лира.

– Объясни мне, почему я не должен немедленно отправиться на телеграф и не сообщить о твоем появлении. Назови хотя бы одну причину, – отчеканил Эмери ледяным тоном.

Сиони предположила, что с момента ее предыдущего появления в этом кабинете Лира успела сотворить новую пакость. Кстати, успела ли жена Тейна совершить Привязку к плоти и окончательно трансформировать свое сознание?

Сама Сиони не имела представления о том, как становятся Потрошителями, и вовсе не желала, чтобы кто-нибудь просветил ее по данному поводу.

На темных ресницах Лиры повисли крупные слезы. У молодой женщины явно имелся талант к лицедейству на подмостках.