Книга Любовь контрабандиста - Барбара Картленд

Она взяла несколько аккордов, и затем ее руки бессильно упали на колени.

— Я не могу играть, вы… рядом, милорд, — прошептала она.

— Почему же? — осведомился он. — Вы играли для меня вчера вечером.

— Это было… совсем другое, — чуть слышно сказала она.

— Но почему? — настаивал он.

Она тоже задавала себе этот же самый вопрос и, к своему крайнему изумлению, нашла ответ. Он казался таким близким, находясь совсем рядом, и девушка боялась, что он будет еще ближе. В глубине ее сознания постоянно всплывал вопрос герцогини: «Вы так его любите?»

Леона поспешно поднялась на ноги.

— Мои пальцы устали, милорд. Я… не могу больше играть.

— Давайте пройдем на веранду, — произнес он не допускающим возражений тоном и, прежде чем она успела собраться с духом и отказаться, вывел ее через одно из широких французских окон на отделанную серым камнем наружную веранду дворца.

В свете огней дома можно было различить очертания садов внизу. Ясную звездную ночь озаряло тусклое сияние молодой луны на небосводе, и Леона вдруг вспомнила, что через несколько дней должно было наступить полнолуние и, следовательно, груз необходимо было успеть доставить, пока ночи были еще темными.

Свет луны так много значил для вражеских глаз, высматривавших во мраке длинную темную тень яхты.

— О чем вы думаете? — спросил лорд Чард, повторяя тот же самый вопрос, который она задала ему за обедом.

— Я думала о лунном свете, — откровенно призналась девушка.

— Но ведь сегодня луны почти не видно? — осведомился он.

— Да, я знаю, — отозвалась она.

Она заметила при свете окон выразительный взгляд, который он бросил в ее сторону.

— Вы позволите мне дать вам совет, Леона? — поинтересовался он.

— Как вам угодно, — ответила она простодушно. — Но предупреждаю вас, что я едва ли приму его, так как совет всегда подразумевает одно из двух: либо заставить кого-нибудь поступить против его воли, либо вынудить его отказаться от того, что ему нравится.

Лорд Чард запрокинул голову и расхохотался, и у Леоны создалось впечатление, что в такие мгновения он выглядел моложе, гораздо моложе, чем тогда, когда его лицо было непроницаемо серьезным.

— Вы неисправимы, — сказал он, — и полная противоположность в характере и во внешности — по сути, во всем.

— Противоположность? — переспросила Леона с озабоченным видом.

— Да, — ответил он. — Вы кажетесь хрупкой, слабой и очень уступчивой, тогда как на самом деле вы сильны, решительны и, откровенно говоря, несколько упрямы.

— Это звучит ужасно, — заметила Леона.

— Как раз это слово к вам никак не может относиться, — возразил лорд Чард. — Отдаете ли вы себе отчет в том, как прекрасны вы были сегодня вечером?

Нотка искренней нежности в его голосе должна была бы заставить Леону обратиться в бегство, но вместо этого, словно завороженная окружавшей их тишиной и картиной усыпанного звездами неба над их головами, она только взглянула на него слегка удивленно и улыбнулась.

— Я уже сказала вам, что это всего лишь перья павлина, — пробормотала она.

— На мой взгляд, вы были еще более прекрасны в стареньком сером платьице, которое было на вас, когда мы приехали сюда, — промолвил лорд Чард в ответ. — Если вы помните, недовольство на этот счет проявляли вы, а не я.

— Вы, конечно, шутите, — произнесла Леона дрожащим голосом.

Он взял ее за руки, которые она стиснула перед собой, прислонившись к балюстраде. Она ожидала, что прикосновение его пальцев принесет ей то же самое странное ощущение покоя и защищенности, которое она испытывала раньше. Но на этот раз охватившее ее чувство было совершенно иным и едва не повергло в оцепенение.

Она почувствовала, как по ее телу вдруг пробежала мелкая дрожь, как в глубине ее существа вдруг вспыхнуло пламя, словно некая сила, до сих пор дремавшая в ней, теперь проснулась и рвалась на волю. Дыхание, срывавшееся с ее полуоткрытых губ, слегка участилось, и, охваченная трепетом от одного его прикосновения, застыв на месте, она увидела его лицо, склонившееся над нею, и услышала, как он внезапно охрипшим от волнения голосом назвал ее по имени:

— Леона!..

Что он собирался сказать, Леона так никогда и не узнала, потому что как раз в этот самый миг из комнаты до них донесся громкий возглас: «Джулиен! Что вы там делаете? Мы ждем вас сдавать карты!]. Голос герцогини разрушил очарование, и Леона, быстрым движением высвободив руки из-под пальцев лорда Чарда, повернулась и, словно не видя ничего перед собою, устремилась назад в освещенную комнату.

Девушка не отдавала себе отчета в том, о чем она говорила и что делала весь остаток вечера… Она сознавала только, что это неподвластное рассудку чувство все еще жило в ее груди, отдаваясь трепетом в жилах и застывая комком в горле.

Как ей показалось, прошли долгие часы, прежде чем они отправились спать. Было много пожеланий доброй ночи, последние распоряжения на завтра, нежный поцелуй в щеку от герцогини, и когда наконец она осталась одна в своей спальне…

» Вы так его любите? Вы так его любите?«

Как могла она заснуть, когда эти слова постоянно звенели эхом в ее ушах? Девушка соскользнула с постели, босиком прошла по мягкому ковру к камину и опустилась на плед перед самым пламенем.

» Вы так его любите?«

Ей казалось, что она не обретет покоя до тех пор, пока не найдет ответа на этот вопрос. Она должна была поставить его перед собою. Было невозможно избегать его и впредь.

Внезапно Леона закрыла лицо руками.

— Нет! — прошептала она вслух. — Нет! Нет! Нет!

Это не может быть правдой!

Следующее утро прошло достаточно приятно и без каких-либо сердечных переживаний или душевных расстройств. Джентльмены, как герцогиня сообщила Леоне, уехали сразу же после раннего завтрака и, судя по всему, собирались вернуться только во второй половине дня. Герцог, как оказалось, случайно услышал о том, что примерно в двадцати милях отсюда должна была состояться распродажа с аукциона за долги лошадей, принадлежавших какому-то несчастному повесе, который потерял целое состояние в азартных играх и вынужден был продать все свое имущество, вплоть до земельных владений.

— Разумеется, когда его милость узнал о том, что несколько великолепных чистопородных скакунов, которыми он восхищался на Роттен-Роу[15], должны быть выставлены на торги, — объяснила герцогиня, — ничто не могло удержать его от того, чтобы не помчаться туда сразу в надежде заполучить их подешевле.

— И, конечно, Хьюги пожелал присоединиться к нему, — подхватила Леона с улыбкой.