Книга Величайший позор Британии. От Дюнкерка до Крита. 1940-1941 - Владислав Гончаров

«К исходу 20 мая мы не знали, в каком направлении надо было продолжать наше продвижение; танковая группа фон Клейста также не получала никаких указаний относительно дальнейшего направления нашего наступления».

Все это отразилось на результатах контрудара, предпринятого англичанами к югу от Арраса. Роммелю, в то время дивизионному генералу, контрудар у Арраса показался началом активных действий северных армий союзников, и впервые после форсирования реки Маас это вывело его из равновесия. Первое появление хорошо используемых танковых войск союзников казалось ему началом удара по северному флангу, за которым неизбежно последует другой удар с юга с целью отрезать немецкие танковые колонны от главных сил наступающих войск. Его опасения передались Рундштедту. Они совпали с намерением повернуть головные танковые колонны на север, вдоль морского побережья, и привели к тому, что выполнение этого маневра было задержано[80].

Эта короткая задержка, давшая возможность англичанам предпринять активные действия в Булони и Кале, была, однако, только одним из последствий контрудара союзников у Арраса. На протяжении последующего периода Рундштедт использует танковые войска почти с такой же осторожностью, какую навязывал в то время немецкий генеральный штаб. Он подсчитывает свои потери: на 23 мая — 50 процентов танков и автомашин, значительные потери в людях. Напомним, что, двигаясь на север, он попал в район, неблагоприятный для действий танков, — путь танкам преграждал канал Аа, проходящий по болотистой, топкой местности, а дальше лежала Фландрская низменность, перерезанная множеством дамб. Все эти факторы оказали влияние на взгляды Рундштедта.

Согласно приказам Гитлера, он должен был подготовить свои силы для последующего удара на юг — в Центральную Францию. Однако он все еще считался (ибо с военной точки зрения нельзя было не считаться) с мощью французской армии. Известно ему было и то, что у французов с самого начала было больше танков, чем у него. Он знал также, что каждая правильно руководимая армия всегда имеет необходимый и надлежащим образом подготовленный резерв. Оценивая обстановку, он увидел тогда, что на севере лежала непроходимая для танков местность, а на юге его ждали новые испытания и новые опасности, поэтому в 18.10 23 мая он задержал танки на линии канала Аа и тем самым предоставил Торту передышку, которая была необходима для восстановления расстроенной и разобщенной обороны.

На следующий день Гитлер утвердил решение Рундштедта. Он утвердил его как раз в тот момент, когда среди германских руководителей разгорелись споры в связи с расхождениями во взглядах по военным вопросам. Браухич считал необходимым продолжать без пауз наступление с целью окружения и предлагал передать Боку командование всеми наступающими войсками.

Гальдер полагал, что подобные действия приведут к трудностям, и поэтому заявил, что умывает руки. Иодль в своей обычной холопской манере отметил, что Гитлер очень доволен мероприятиями, проведенными Рундштедтом. Последний же был убежден, что является хозяином положения, что армии противника окружены и что танковые соединения сделали большое дело. Сам Гитлер считал, что армии союзников будут теперь разбиты между «наковальней» из танков Рундштедта, расположившихся вдоль канала Аа, и «молотом» из войск Бока, наносящих удар через Бельгию. Геринг был убежден, что его военно-воздушные силы справятся с любой задачей.

Однако Бок сам решил изменить направление удара своего «молота». Имея приказ наступать на юг, он вместо этого решил использовать слабый участок обороны союзников, обнаруженный на стыке между английскими и бельгийскими войсками. Его выводы в отношении слабости обороны были правильными, он успешно вбил клин и расширил брешь между позициями англичан и бельгийцев, но не смог развить этого успеха должным образом. Он не смог этого сделать потому, что в ходе быстрого прорыва к Абвилю ставка германского верховного командования вдруг воспылала любовью к новым принципам ведения войны и отобрала у него три танковые дивизии, бывшие в его распоряжении с самого начала наступления[81]. Когда же образовалась упомянутая выше брешь, у Бока не оказалось сил для ввода в прорыв. Но вопрос остается спорным — смог ли бы он ввести войска в прорыв, если бы у него были резервы. Он управлял войсками на всем пути наступления по старинке, медлительно, без огонька и воодушевления. «Молот» так и не ударил по «наковальне». Северные армии союзников не были отрезаны от моря.

Таковы вкратце главные причины неудачи немецкой армии. Однако был еще один фактор, который оказал непосредственное влияние как на Гитлера, так и на его генералов, — это хвастливое обещание рейхсмаршала Геринга разгромить армии Севера силами авиации. Это обещание было оформлено приказом от 24 мая. Гудериан среагировал на этот приказ следующими словами: «Мы были просто потрясены и не находили слов».

Очевидно, так же реагировал и фельдмаршал Кессельринг, которому было поручено выполнение этой задачи. В своих мемуарах фельдмаршал Кессельринг писал:

«Я был удивлен, когда моим соединениям — очевидно в качестве награды за последние подвиги — была поставлена задача по уничтожению остатков английских экспедиционных сил почти без помощи наземных сил».

К 27 мая германские ВВС уже 17-й день вели беспрерывные операции. Помощь, которую оказала тактическая авиация наступлению Рундштедта, операциям по занятию Голландии и по прорыву линии обороны на бельгийской границе, имела очень большое значение. Это было яркой демонстрацией метода действий, впервые примененного против Польши и принесшего свои результаты во Франции. Но успехи достигались за счет значительных потерь в самолетах и летном составе и физического изнурения летчиков фронтовой авиации. Сам Кессельринг считал, что его авиационные соединения были совершенно не в состоянии выполнить задачу, поставленную Герингом. Он считал операцию абсолютно невозможной даже тогда, когда ему была дополнительно придана 8-я авиационная группа. Был ли он прав в своих выводах?

Схема 12. Обстановка в районе Дюнкерка 25—26 мая 1940 года