Книга Однажды мы придем за тобой - Олег Рой

Я смотрела на Дарию и понимала — она вполне могла бы составить мне конкуренцию на подиуме, на обложках глянца. Может, все дело в этом, зависть питается неудовлетворенностью? Завидует тот, кто считает себя в чем-то ущербным?

Внезапно я почувствовала такую сильную и искреннюю привязанность к Дарии, как ни к кому до нее. Она словно была моей потерянной сестрой-близнецом.

— Тебе не кажется, что мы похожи? — вырвалось у меня.

Соседка недоуменно посмотрела на меня, но потом улыбнулась:

— Как гвоздь на панихиду, наверно. Хотя ты права, я об этом еще раньше задумывалась. Видишь ли, я тебя знаю немного дольше, чем ты меня. Я звала тебя Эсмеральдой, хотя на цыганку ты похожа, как…

— …гвоздь на панихиду, — сказала я. — А что такое панихида, кстати?

— Заупокойная служба в церкви, — объяснила Дария. — Ничего общего с гвоздем, понимаешь?

— А почему ты называла меня Эсмеральдой? — То, что эта феноменальная девушка действительно могла знать меня задолго до того, как мы познакомились, почему-то совершенно меня не удивило.

Соседка пожала плечами:

— Не знаю. Ты представлялась мне танцующей. Когда-то матушка вывезла меня в Афины, и я сбежала от нее на балет, он назывался «Эсмеральда»…

— Я знаю этот балет, — воодушевилась я. — Была на нем несколько раз. Я ведь и сама немного училась в балетной школе, и это меня по-настоящему увлекало, но маман мое будущее виделось по-другому…

— Вижу, у тебя были те же проблемы с родителями, что и у меня, — приязненно сказала Дария. — Неудивительно, что я «почувствовала» тебя, «увидела», как ты танцуешь Эсмеральду…

Я печально вздохнула. Было бы здорово! Но, боюсь, эта дверь в моей судьбе закрыта навсегда: я сейчас даже на пальцы не встану, наверно…

— Ты начала рассказывать, как попала сюда, — напомнила я. — Продолжай, а потом я поделюсь с тобой своей историей.

По ходу рассказа соседки я убеждалась: ее Немезис и моя Нелли — одно и то же лицо. Я вспомнила наше расставание и ее слова: «Прости, мне действительно надо бежать. Меня зовут, и зовут очень настойчиво…»

— Мне она представилась как Нелли, — сказала я.

Дарию это не удивило:

— Она говорила, что меняет имена и лица. Наверно, твоя Нелли и моя Немезис — один и тот же человек. Так вот, когда я стала читать про сверхспособности, кое-что поняла…

— Что же? — спросила я.

— Есть такая штука, нейролингвистическое программирование, — принялась рассказывать Дария. — В общем, это такая же лженаука, как, к примеру, астрология: суть ее в том, что, подбирая определенные комбинации слов, интонаций, поз, жестов, один человек может навязать другому свое мнение. Была популярна в начале века, но сейчас про нее почти забыли. Так вот…

Девушка вздохнула.

— Все это — от хиромантии до НЛП — там, — она махнула рукой в неизвестном направлении, — было не больше чем приемами из арсенала аферистов, воров и прочих проходимцев. Но у нас эти приемы работают. Я глажу восковую фигурку котика, и живой котенок мурлычет, словно я ласкаю его самого. А ты?

— Я думаю, что невидима, и люди меня не видят, — ответила я.

— Ух ты! — восхитилась Дария. — Покажи!

— Не могу, — потупилась я. — Понимаешь, Дария, это срабатывает, если я не хочу, чтобы эти люди меня видели… нет, даже не так: которых не хочу видеть сама, для кого не хочу существовать, понимаешь? А тебя видеть я хочу.

— Почему? — удивилась соседка.

— Потому что ты мне нравишься, — сказала я. — В отличие от тех, от кого я сюда сбежала.

— И от матери? — спросила она.

— Прежде всего от матери… — Я отвернулась. — Можешь меня осуждать, но я ненавижу свою мать. Нелли говорит, что она мне не родная, и я хочу в это верить — чужого человека ненавидеть легче. Но все равно, она всю жизнь обеспечивала меня всем, кроме того, что я действительно хотела! Можешь считать меня неблагодарным чудовищем, но…

Пока я говорила, Дария встала с кушетки, отодвинув столик, и подошла ко мне.

— Знаешь, Тень, — сказала она, — я ведь лепкой из воска занялась лишь потому, что хотела сделать куклу вуду своей матери. Но вылепила тебя и… Немезис. Порой ненависть не разрушает, а созидает. И мы с тобой действительно очень похожи. Как сестры.

— У меня никогда не было сестры, — пробормотала я. — Однажды я заикнулась матери об этом, и получился скандал: она достаточно подорвала свое здоровье со мной, чтобы решиться на второго ребенка. Так я и осталась одна.

— А я даже не хотела сестру, — призналась Дария, присаживаясь рядом, — не хотела, чтобы у матушки был еще один объект для издевательств. И, Тень, я… ты мне тоже очень нравишься. Наши мамашки далеко, и мы можем позволить себе быть сестрами, правда?

От ее слов у меня на душе потеплело. Так бывает, когда ждешь чуда — и оно вдруг происходит!

— Конечно, — сказала я, в порыве чувств обнимая ее. — Мне действительно кажется, будто я нашла сестру, с которой меня разлучили в детстве. Мы так похожи — и внешне, и…

— …и семьи у нас как копипаста, — добавила Дария. — Сумасшедшие, деспотичные мамашки, изобилие, от которого только тошнит, и недостижимость любого желания. Золотые клетки. Тебе никогда не казалось, будто ты в тюрьме?

— Казалось, — кивнула я. — И очень часто.

— Как здорово, что нам все-таки удалось вырваться, — улыбнулась соседка. — Все это так похоже на сон! Но если это сон, то я не хочу просыпаться.

* * *

Моя новоявленная сестричка оказалась гораздо лучше меня осведомленной о том, что происходит на базе.

— Первое, что я сделала, пока ждала, когда мне принесут одежду, так это залезла к ним в сетку, — сказала она. — Я быстро стрейфлюсь, но подолгу в сетке не сижу — мозг устает.

— А что у тебя с одеждой? — удивилась я.

— Я всю одежду матушке на память оставила, чтобы та по мне не скучала, — подмигнула Дария. — Так что на базе появилась голышом. Как будто заново родилась, ну, наверно, так оно и есть.

— Я тоже свою старую одежду выбросила, — сказала я. — Очень надеюсь, что тот клошара, что ее найдет, порадуется — у меня шмотье на десятку евро было, а то и больше.

— Ну, я дома одеваюсь победнее, — ответила Дария. — У меня был вообще период нудизма — ходила голой по отелю, шокировала постояльцев, но потом поняла, что матушка такое «единение с природой» только приветствует, и завязала с этим. Хотя было комфортно.

Дария извлекла откуда-то голографический планшет — у меня тоже имелся такой, последней модели, похож на «Нью-Спектрум Нейробласт», но без их фирменного логотипа в виде взлетающего призрака Каспера, появляющегося при загрузке. У этого вместо веселого привидения пролетала комета. Да и интерфейс был удобнее — похоже, клавиатуру строил отдельный проектор, и для работы с ней не требовалось вытягивать руки, напоминая сомнамбулу. Я свой тоже включила. Говорят, когда-то такое поведение считалось неприличным, но в наше время гаджеты не мешают общению. Мы, словно мифический Цезарь, можем одновременно разговаривать, слушать музыку и стрейфиться в Интернете. Нашим родителям это недоступно и непонятно, и водораздел между поколениями обнаружить просто — старшие выключают планшет при общении, а молодежь общается, не отрываясь от Сети.