Книга Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Человек, который постигает сущность Господа с помощью молитвы, который пытается одухотворить Его именем свое искусство или просто воспеть Ему хвалу, стремясь к самосовершенствованию, не заслуживает больших похвал по сравнению со всеми остальными. Он всего-навсего обнаружил источник, питающий действительность, в который погружается, даже не измерив предварительно его глубину.

Другая ипостась: верующего можно сравнить со слепцом, догадывающимся о существовании света. Этому свету не суждено его озарить. «Если бы не существовало страданий, — говорил Якоб Бёме, — мы никогда не испытывали бы чувства радости».

К несчастью для Бальзака, его произведения прочел Жан Томасси. Томасси, безусловно, искренне верующий, был человеком ограниченным и к тому же «выбившимся в люди». В 1825 году он получил должность Королевского прокурора в Бурже. Он решительно отрицал мистику, в мир которой погрузился Бальзак. По мнению Томасси, Бальзак, который жил «в ярме чувственности», не имел права высказываться на религиозные темы, которые требуют от писателя благочестивого поведения, усердного соблюдения обрядов и определенного жизненного опыта. Бальзак, утверждал Томасси, прекраснодушен и «наделен богатым воображением», иными словами, он бессмысленный имитатор, а таким людям не пристало рассуждать о религии, ибо они для этого слишком глупы.

Тем не менее «глупец» этот заслуживал того, чтобы мы запомнили несколько строк из его «Трактата». «Трактат о молитве» Бальзака следует рассматривать как призыв к верующим душам всех конфессий. Везде, где есть клочок земли, чтобы преклонить колени, люди молятся и любят. «Возвести церковь означает постичь бесконечное через одну из его многочисленных составляющих». Усилием воли всех этих верующих душ Господь всегда присутствует на земле. Он следует за нами, смотрит нашими глазами, он вырастает и меняется вместе с нами. По своему усмотрению и, следовательно, незаметно для нас, Он делает все, чтобы помочь нам победить зло и объединить тех, кто творит добро, поскольку добро есть не что иное, как обновление и сияние жизни.

Жизнь Бальзака и действующих лиц всех его произведений соотносится с Богом. Человек может стать ровней неведомому Богу, если возьмет на себя ответственность за совершаемое на земле зло. Ведь человеческой природе присуща и темная сторона. Бальзак мечтает избавить нас от нее. Пишет ли он свои лучезарные творения, воспроизводит ли справедливую, безжалостную картину того, что нас разрушает, он всегда одержим желанием наставить нас на путь истинный.

В 1824–1825 годах у Бальзака сформировались твердые убеждения, с которыми он не расставался до конца своих дней. Бальзак пришел к выводу, что все то, что он чувствовал, о чем думал или догадывался, представляет собой фрагменты единого, прекрасного целого. Гениальный человек не создает жизнь. Он обустраивает ее исходя из разнообразия и изменчивости своих душевных состояний. Его наделенная богатым воображением щедрая натура вместо того, чтобы сосредоточиваться на нем самом, содействуя саморазрушению, изливается на окружающих, которых он рассматривает не как себе подобных и не как своих антиподов, а как обычные эпизоды повседневной жизни. Все эти люди вместе взятые формируют мир, столь же обширный, как и те миры, где правят властители, с той лишь разницей, что Бальзак досконально знает Нусингена и Горио, а Луи-Филипп с Бальзаком вовсе не знаком.

Примером ему служили «нелюдимые отшельники, индусы и последователи Сократа». Эти монахи молитвенных орденов никогда не видели Бога, но они всегда изумлялись его «подвижности и необъятности». Их индивидуальный разум является частицей единого, все объявшего организма.

Созидать — значит выбирать, создавать, одушевлять и жить по законам своего времени и общества.

Но как придать достойную форму этим благородным намерениям, как сделать романтическую вселенную столь же волнующей, как чтение Библии или доступных всем возвышенных произведений?

НЕСЧАСТНЫЙ ПИСАКА

В 1825 году, когда Бальзака начали осенять далеко идущие замыслы, публика читала много, но покупала мало. Читатели охотно посещали 1200 читальных залов, открытых по всей Франции. Там они находили пять тысяч наименований произведений, выходящих в свет ежегодно.

Книги, и в особенности романы, пользовались огромным успехом в силу целого ряда причин. С 1825 по 1830 год совершенствовалась система образования. Менялся образ жизни. Создавались новые технологии. Книга превращалась в способ приобщения к «современности».

Но книги могли также и развлекать. Пусть некоторые читатели недоедали, зато мечтали все до единого. Эти мечтатели читали, отыскивая на страницах книг еще более несчастных, нежели они сами. А провинциалы читали также и потому, что стремились приобщиться к парижской жизни, намного более прекрасной в их воображении, нежели в реальности.

Читать необходимо было также и для того, чтобы не затеряться в воцарившемся в обществе хаосе. Революция и Империя были не только политическими событиями. Они привнесли изменения в образ мышления. Были отвергнуты художественные ценности эпохи классицизма. Стали самоутверждаться новые писатели, вознесенные на гребень популярности либо в силу их достоинств, либо благодаря публике, жаждавшей постичь истину, либо через собственное стремление во что бы то ни стало преуспеть. Умение писать романы превратилось в ремесло: «Адольф понял, что самая замечательная торговля заключается в том, чтобы купить в писчебумажной лавке склянку чернил, пакетик с перьями и пачку бумаги форматом 44x56 сантиметров за 12 франков 5 сантимов и перепродать две тысячи листов за 50 тысяч франков, предварительно написав на каждом листе 50 строк, исполненных вдохновения» («Маленькие невзгоды семейной жизни»).

Статистические данные по книготорговым предприятиям впечатляют. С 1770 по 1825 год книготорговая продукция возросла в 12 раз. В 1825 году Фирмен Дидо выпустил в свет 400 тысяч томов. «Библиография Франции», вышедшая между 1811 и 1825 годами, достигла 1150 тысяч страниц.

Самую большую выгоду этот необычайный всплеск читательской активности принес книгоиздателям-книготорговцам. Самые ловкие из них сумели организовать собственную сеть распространения, так что книги, едва выйдя из печати, сразу же попадали к потребителям.

Шарль Александр Полле, купивший у Бальзака «Столетнего старца» и «Арденнского викария», стоял во главе если не империи, то во всяком случае государства. Он служил бухгалтером в Государственном казначействе, но всю свою энергию он вкладывал в книгоиздательское дело, которое приносило ему удовлетворение. Все же свое равнодушие он посвящал службе, и в министерстве о нем отзывались самым нелестным образом.

Издатель Полле печатал в основном романы. Иногда он останавливал свой выбор на нетривиальных произведениях и добивался успеха. Порой шел на риск. Он переиздавал непристойные сочинения XVIII века. Любопытные находили «под прилавком» его магазина «Монахиню», «Опасные связи», «Фобласа». Публика к этим книгам относилась благосклонно, поскольку они подменяли тревоги цивилизованной жизни тревогами инстинкта.

Полле получил монопольное право на все театральные издания, тираж которых достигал одного миллиона экземпляров. Брат Полле владел типографией и работал с ним заодно. Наконец Полле использовал возможности своего собственного читального зала.